то еще невесть что выкинет. В общем это не путешествие, а сплошное испытание.

Я привык к своей Луне, которая всегда отличалась своим потрясающим спокойствием и почти человеческой понятливостью, а эта… Думаю, Турслан дал мне ее специально и сейчас по-тихому наслаждается своим извращенным чувством юмора.

Прошло уже три недели с того дня, как мы поставили лагерь на северной окраине Золотого Сарая, и это время я провел не без пользы. Лето, как я уже говорил, в Ордынской столице мертвый сезон, потому как все высокородное монгольское население отправляется кочевать по степи, но в этом мне виделись и свои плюсы. Во-первых, можно было не тропиться с реализацией товара, а сначала провести глубокую маркетинговую разведку. Кто и что продает? Интересы каких купцов мы затронем своим товаром? Имеют ли они связи при дворе, и так далее. Потому как выгода выгодой, а я все ж надеюсь закрепиться тут надолго, и сориться с местными с самого начала было бы нежелательно. Во-вторых, мне хотелось бы до встречи с Ордынскими шишками поговорить с Великим князем Андреем и Ярославом Тверским. И в-третьих, хорошо было бы до аудиенции у хана увидеться с Турсланом Хаши.

Поэтому в первый же день я запросил встречу у Турслана, отправил гонцов к князьям, а Горяту с командой на рынок. Наместник столицы ничего не ответил, Великий князь тоже, а вот Ярослав прислал своего человека со словом, что будет рад меня увидеть в любое время. Не заставляя себя ждать, я посетил Тверского князя буквально в тот же день и был огорчен, застав того в величайшей хандре. Жара, несметные полчища мух и полугодовое безделье на небольшом участке тверского двора превратили князя в раздраженного и сильно располневшего молодого человека, не интересующегося ничем кроме одного — когда же его выпустят из этой опостылевшей золотой клетки. Так я подумал в первый момент, но все оказалось не так однозначно. Буквально через пять минут беседы прояснилось и многое другое.

Вскочив и нервно заходив по шатру, Ярослав начал сумбурно изливать душу.

— Ты пойми, Фрязин! — Почти истерически кричал он. — Я не хотел! Я честный человек и не привык бить своих друзей в спину, но Андрей…! Он уговорил меня!

Еще пара минут этой эмоциональной речи, и все встало на свои места. Открылись ответы на терзающие меня вопросы: почему Великий князь отказал мне во встрече, почему Турслан до сих пор молчит⁈ Оказалось, все до безобразия буднично и прозаично, они попросту кинули меня!

Скорее всего, Андрей не выдержал давления и, вместо того чтобы твердо стоять на обговоренной позиции, дал слабину. Сдали нервы, и он решил свалить всю вину на меня. Со слов Ярослава, получалось, что Великий князь показал на допросе, что это я главный зачинщик бунта и неповиновения ханскому слову. Мол это я уговорил его восстать против Батыя и только мои войска стояли под Коломной. Он уговорил брата подтвердить свои слова, и теперь из их показаний явствовало, что это мятежная Тверь неожиданно напала на монгольскую рать и, воспользовавшись внезапностью, смогла нанести ей поражение.

«Лихо! — Аж подивился я тогда. — Не ожидал я от Андрея такой буйной фантазии!»

В первую минуту я был в шоке. Казалось, вся стройная конструкция моих планов рушится буквально на глазах, и прямо скажу, мне потребовалось приложить максимум усилий, чтобы сохранить внешнюю невозмутимость.

«А что ты хотел! — Мрачно выплеснул я поднявшуюся в душе горечь. — Союзники есть только у сильных, а со слабыми не церемонятся! Слабых лишь используют! Андрей расценил твою стратегию как слабость, а твои слова о необходимости поездки в Орду принял за желание сдать его Батыю. Вот и начал действовать самостоятельно. Недальновидно, неумно, но зато в полном соответствии с инстинктом самосохранения — сдай своего подельника раньше, чем он сдаст тебя!»

Ярослав еще что-то возбужденно рассказывал, кричал, доказывал, что он всего лишь жертва обстоятельств, а я думал только над одним вопросом.

«Если все так, то почему я до сих пор на свободе⁈ Коли решение уже принято и вердикт вынесен, то Турслан Хаши как наместник столицы должен был арестовать меня сразу же по прибытии. Или нет⁈ — Тут меня начало отпускать, и в голове зароились разумные мысли. — Или окончательного решение еще нет, и потому Турслан не торопится. Он не хочет официально встречаться, дабы его не заподозрили в потакании мне, но и мер никаких не предпринимает, словно бы говоря…»

На этом я тогда завис.

«А что собственно он хочет мне сказать⁈ Чего Турслан ждет от меня⁈»

Остро захотелось получить хоть какую-то подсказку, но я понимал, никто мне не поможет и руку помощи не протянет. Либо я все решу сам и выплыву, либо нет, но тонущему руки здесь не подадут. Каждый побоится, что утащу с собой на дно!

Выслушивать дальше жалобы и стенания Ярослава не было никакого смысла, и я не стал у него задерживаться. Единственно, что еще зацепило меня перед уходом — это его недовольство тем, что указом Батыя, ему, как и Андрею, запрещено покидать не только Золотой Сарай, но и пределы своего двора.

«Вот как, — подумал я, уходя, — а мне ничего не запрещают. Иди куда хочешь, делай что хочешь! Почему⁈»

Поездка к Тверскому князю серьезно выбила меня из колеи. Вернувшись к себе, я с отсутствующим видом слушал Горяту о результатах его похода по рынкам. А сведения были весьма и весьма обнадеживающими. Уже первая прикидка показала, что мы здесь обязательно заработаем, и немало! Самый маленький навар, на удивление, получался с пшеницы. На здешнем рынке она стоила всего лишь на десять-пятнадцать рублей дороже, чем на Тверской ярмарке, зато по остальным параметрам разница с Тверью была просто космической. Растительное масло в три раза дороже, сахар в два, про стеклянную и керамическую посуду, зеркала, зажигалки и спиртовые лампы даже говорить не приходится. На этот товар можно было задвигать любую цену.

Причина этого ажиотажного спроса крылась в том, что в этом городе, так стремительно выросшем посреди голой степи, было полно награбленного золота, а вот товара, особенно не традиционно-монгольского, остро не хватало. Здесь, как и в любом монгольском кочевье, отлично выделывали кожу, валяли войлок, обжигали примитивную глиняную посуду, но завоевавшая полмира монгольская знать уже вкусила роскоши и жаждала ее получить. А вот тут у них случилась засада! Сколько бы не свозили они в свою столицу мастеров из завоеванных стран, наладить производство чего-то стоящего им так