Вскоре после этого в моей семье начался разлад, и я все чаще начал звонить Стейси, чтобы попросить у нее моральной поддержки. Мы словно поменялись ролями, ведь обычно старший брат помогает младшей сестре, а не наоборот. Она была сильной личностью, прочно стояла на ногах, занимала высокую должность и устроилась в жизни намного лучше, чем я.

Спустя некоторое время я развелся, и мне пришлось бросить все на Гавайях и вновь начать новую жизнь на материке. Но куда я мог податься? За все эти годы я настолько отстранился от своей семьи, что теперь мне в буквальном смысле слова некуда было идти. Я попросил сестру приютить меня. И, хотя мы общались довольно мало во взрослом возрасте, она, не задумываясь, пригласила меня переехать в свой новый дом и гостить у нее, сколько я захочу.

«Вы знаете, что у вас билет в один конец до Ньюарка, штат Нью-Джерси?» – удивленно спросила меня сотрудница «United Airlines». Дело было в международном аэропорту Гонолулу, я сдавал в багаж две огромные спортивные сумки, в которых лежали все мои вещи, которые я оставил себе после развода. «Сейчас конец февраля, и там еще холодно», – добавила она.

«Да, я знаю», – промямлил я.

Мою сестру недавно перевели в главное управление Ньюарка (на самом деле находившееся в Морристауне, поскольку Ньюарк, видимо, был слишком опасным местом даже для секретных служб), и она прибыла в Нью-Джерси на пару недель раньше меня. Я вошел в ее двухэтажный дом, являвшийся частью старого поместья и находившийся в двух кварталах от их штаб-квартиры. После переезда дом был заставлен коробками. Пробираясь между ними, сестра вышла мне навстречу и поприветствовала меня.

У меня ничего не было: ни машины, ни работы, ни друзей, ни чувства собственного достоинства. Развод лишил меня всего. Я распаковал коробки сестры и расставил вещи в ее новом доме. Кроме того, я попытался разобраться с тем багажом эмоций, который привез с собой. Когда Стейси приходила с работы, мы выпивали по баночке пива и расслаблялись. По понятным причинам, ее работа была постоянным стрессом, даже когда она не охраняла президента.

Всемирная паутина тогда еще не получила столь широкого распространения, но преступники уже пытались использовать ее в своих целях. Моя сестра интересовалась компьютерами, поэтому ее взяли в новый отдел секретной службы – отдел по борьбе с электронным мошенничеством. Когда через несколько месяцев я съехал от Стейси и покинул Нью-Джерси, она работала над операцией под названием «Киберловушка» и выслеживала преступников с помощью электронной доски объявлений. Благодаря проделанной ею работе в семи штатах были задержаны интернет-мошенники, а также раскрыта сложная схема телефонных краж, которая ежегодно приносила преступникам около 3 миллиардов долларов.

Последние 11 лет своей работы в секретной службе Стейси провела в Вашингтон Ди-Си, где занимала различные должности. В течение этого времени она вела дела 15 президентов других стран (в том числе Индии, Уганды и Никарагуа) и девяти президентов США. Она спокойно курила сигары с сандинистскими повстанцами в горах Никарагуа и так же непринужденно отправлялась на аудиенцию к королям, президентам, главам государств или папе римскому. Она была крепким орешком, настоящим сорванцом и моим героем.

И я потерял ее. Мы все потеряли ее, но никогда не говорили об этом. На самом деле, мне казалось, что мы потеряли ее дважды: первый раз, когда она умерла, и второй раз, когда мы продолжали хранить молчание, которое убило все воспоминания о ней. Вместо того чтобы заполнить образовавшееся пространство историями ее жизни, мы заперлись в собственном горе.

Перед смертью мой отец так и не поделился с нами тем, что он чувствовал после смерти Стейси. Каждый раз, когда я пытался расспросить его об этом, он закрывался. Он ушел из этого мира, но так и не смог поговорить об этом. А хочет ли мама вспомнить о своей любимой дочери? Или она молчала все эти годы только потому, что отец так и не смог смириться со смертью Стейси?

Я очень хотел поговорить с родителями о Стейси, но знал, что за все эти годы мы сильно отдалились друг от друга. В этом была наша общая вина. Мы слишком долго жили отдельно. Смерть Стейси разрушила множество стен, которыми я отгородился от родителей, но даже этого было мало. Мы не знали, как вести себя в таких ситуациях, у нас не было инструкции, в которой было бы написано, как пережить одиночество, печаль и боль. И так было до тех пор, пока мы не встретили Рика и Джо.

* * *

В течение всех трех недель в Форт-Майерс, когда мы с Рейми возвращались с наших утренних прогулок, мы заставали маму и Джо сидевшими в стеклянном домике около фургона. Они разговаривали. Мы не мешали им. Они обе пережили то, что ни одна мать не захочет испытать. Иногда они молчали, а иногда теплый бриз сквозь открытые окна доносил до нас обрывки их разговора. Горе, решимость и вера сплотили их.

Рик и Джо не скрывали своих чувств: они не пытались казаться сильнее и не боялись поделиться своей тоской. Благодаря этому путешествию мы смогли почувствовать себя счастливой семьей: мы впервые увидели, как мама улыбается, дурачится и рвется на поиски новых приключений. Однако мы по-прежнему избегали неприятных тем. И вот благодаря Рику и Джо мы поняли, что и в горе можно оставаться сплоченными. Их неподдельная грусть и постоянные разговоры об ушедших сыновьях показали нам, что если мы перестанем делать вид, будто все в порядке, мы, возможно, ощутим намного больше боли, но в то же самое время в нас проснется настоящая любовь и единение с близкими, а это и есть самое верное противоядие от тоски.

Когда я наблюдал за мамой и Джо, я понял, что каждый из нас испытывает свои эмоции. Возможно, разделить горе с мамой вовсе не означало плакать вместе, а, скорее, подразумевало нечто более неуловимое и тонкое: коснуться руки, подбодрить, посмотреть в глаза и сказать: «Я вижу тебя и знаю, что ты чувствуешь». До сих пор я не видел, чтобы мама плакала после смерти моей сестры или отца, но в тот день на катере и после, когда они с Джо шепотом беседовали наедине, я заметил в ней некоторые перемены. Боль, таившаяся в ее сердце, начала потихоньку выходить наружу, в ласковые объятия Джо. И я знал, что если моя мама исцелится, то и я смогу выздороветь. Мы сможем сделать это вместе.

Рейми

Когда мы впервые встретились с Тимом, мы установили два правила, которых придерживаемся и по сей день. Первое – мы принимаем все решения из любви, а не из страха. Второе – мы никогда ни о чем не жалеем. «Никаких могло бы, было бы, стоило бы и так далее», – сказала я ему. Эта фраза всегда была девизом нашей семьи, а теперь она стала девизом нашего дома на колесах.

После того как в июле мы нашли вырезки из газет, мы с Тимом решили сделать Норме сюрприз: организовать для нее полет на воздушном шаре. Но устроить это было сложнее, чем мы рассчитывали. Двигаясь на запад и юго-запад, я все время держала в голове нашу идею, но по пути нам нигде не попадались компании, предлагающие полеты на воздушных шарах для пожилых людей. Ноябрь закончился, приближались рождественские каникулы, а я все еще не могла отыскать для Нормы подходящий вариант. Однако это лишь подогрело мой энтузиазм поднять ее в воздух. Но как? Некоторые компании предлагали подняться на воздушном шаре, привязанном к земле, но мне не нравилась эта идея, я знала, что она хочет полетать! Другие были готовы взять ее на борт воздушного шара, в корзине которого, правда, не было предусмотрено сидений. А это было очень важно, так как я знала, что моя свекровь не выдержит целый час полета стоя. Впрочем, даже если мне удалось бы найти шар с сиденьями, я не представляла, каким образом Норма сможет залезть внутрь: в силу ее физического состояния отверстия для ног в корзине, по которым люди обычно забираются в шар, были для нее не самым удачным вариантом.