необходимых для сглаживания различий, которые наметились уже в полномочиях делегаций, зачитанных перед конвентом. Делавэр, например, уполномочил своих делегатов не соглашаться на любую систему, отрицающую принцип равного представительства штатов в конгрессе[1104].

Эдмунд Рэндольф 29 мая представил конвенту документ под названием «План Виргинии». Рэндольф пел свою песню — музыка и слова Джеймса Мэдисона — в темпе, подобающем для заупокойной мессы. Текущее положение Америки, как было дано понять конвенту, оставляет желать лучшего. Рэндольф, по сути, заявил, что существующий кризис сулит исполнение давнишних предсказаний американского краха. Чтобы предотвратить этот крах и предупредить анархию (в его речи подразумевалось, что между этими двумя явлениями нет никакой разницы), необходимо изменение в системе правления — вывод, вряд ли удививший почтенное собрание.

«Изменение», предложенное в «Плане Виргинии», подразумевало, что «Статьи конфедерации» должны быть отменены, хотя первая резолюция, предложенная Рэндольфом, просто гласила, что они подлежат «исправлению и расширению». За этой резолюцией следовали еще четырнадцать, в которых была изложена структура мощного центрального правительства. Главным органом этого правительства должна была стать «национальная легислатура», состоящая из двух палат, одна из которых избиралась населением, другая — полномочными представителями легислатур штатов. Эта национальная легислатура должна была избирать исполнительную и судебную власти. Ее законодательные полномочия должны были включать все полномочия конгресса конфедерации плюс общее право «осуществлять законодательную власть во всех случаях, когда отдельные штаты являются некомпетентными, либо когда согласие между Соединенными Штатами может быть нарушено осуществлением индивидуальных законодательных полномочий». Кроме этого общего права легислатура наделялась правом «отменять любые законы, принятые несколькими штатами, если эти законы, по мнению национальной легислатуры, противоречат статьям Союза». Национальная легислатура, по сути дела, наделялась правом решать, в каких случаях новая конституция нарушается законами штатов, и накладывать на них вето. Национальная легислатура наделялась огромными полномочиями, но ее власть не была абсолютной: в качестве необходимого противовеса «План Виргинии» предусматривал создание ревизионного совета, состоящего из представителей исполнительной власти и «подходящего количества» судей, которые могли налагать вето на принятые легислатурой законы. И все же последнее слово оставалось за национальной легислатурой, ибо она могла проводить законы, минуя вето совета[1105].

Десятая резолюция «Плана» предусматривала прием в Союз новых штатов, а одиннадцатая гарантировала республиканское правление как в старых, так и в новых штатах. Четырнадцатая резолюция требовала от официальных лиц штатов принятия присяги о поддержке новой конституции, и последняя резолюция предусматривала созыв специальных конвентов штатов для ратификации новой конституции.

На следующий день после представления «Плана Виргинии», 30 мая, конвент преобразовался в комитет полного состава, чтобы иметь возможность вести обсуждения и принимать решения, не стесняя себя довольно жестким регламентом, утвержденным ранее. За следующие две недели делегаты убедились на собственном опыте, насколько большое значение для совещательных органов имеет тщательная подготовка. Ибо блестящая подготовка виргинцев и глубоко продуманный план формирования правительства, который они предложили своим коллегам, предоставили им инициативу. Виргинские делегаты установили сроки обсуждений, и в течение этих двух недель они и их сторонники из больших штатов нагнетали темп обсуждений и фактически верховодили в конвенте. Их оппоненты из малых штатов оказались в обороне, вынужденные обсуждать темы, предлагаемые большими штатами, и фактически лишенные возможности выносить на обсуждение свои собственные вопросы.

Это, впрочем, не означало, что в эти первые дни собрания большие штаты всегда могли настоять на своем или что между ними самими не было никаких разногласий. Как только комитет полного состава приступил к рассмотрению «Плана Виргинии», Гувернер Моррис предложил «отложить» первую резолюцию — ту, согласно которой конвент должен был исправить и расширить «Статьи конфедерации». Моррис и все остальные поняли, что Рэндольф предложил нечто гораздо большее, нежели исправление и расширение, и теперь он сам был вынужден это признать. Вместо первой резолюции он внес три предложения, из которых вытекало, что в случае принятия «Плана Виргинии» суверенитет штатов будет заменен национальным суверенитетом. Комитет облегчил «Плану» путь через эту мель, согласившись с созданием национального правительства, состоящего из «высшей» законодательной, исполнительной и судебной ветвей власти. После чего план заплыл по-настоящему в опасные воды такого вопроса, как представительство в легислатуре. Согласно «Плану Виргинии», штаты должны были направлять в легислатуру своих представителей в количестве, пропорциональном численности их населения. Использованная для этого формула была выведена Мэдисоном в 1783 году, когда, работая над регламентацией финансовых взносов штатов в конгресс, он предложил считать пятерых рабов за троих свободных граждан. Комитет не успел приступить к обсуждению представительства, как Джордж Рид из Делавэра напомнил собранию, что комиссия его штата запретила своим делегатам соглашаться на любое отступление от принципа равного представительства штатов. Если конвент откажется от этого принципа, заявил Рид, ему и его коллегам придется покинуть конвент — угроза, которая, бесспорно, возмутила людей, настроенных на серьезное обсуждение проблемы. Но тактический ход Рида сработал, и конвент решил отложить тему представительства на несколько дней[1106].

Практически все остальные предложенные Рэндольфом резолюции были обсуждены за две недели. Вопрос о том, как должна избираться первая ветвь — нижняя палата, был вынесен на рассмотрение 31 мая и решен в пользу населения. Сразу после этого возникли разногласия по вопросу о выборах верхней палаты. В течение следующих двух дней комитет занимался вопросом исполнительной власти и не мог прийти ни к чему определенному. Сколько должно быть органов исполнительной власти — один или много? Единственный орган исполнительной власти отдает монархией, как считал Рэндольф, подчеркивая, что народу противна «одна только видимость монархии». Двумя днями позже Джеймс Уилсон подверг доводы Рэндольфа в пользу нескольких органов исполнительной власти резкой критике, подчеркнув, что эти доводы не являются реальными возражениями против единственного органа исполнительной власти, но всего лишь выражают опасения их автора по поводу того, что скажет народ. «Всем известно, — заметил Уилсон, — что единственный чиновник — это еще не король». Наиболее красноречивым опровержением, высказанным Уилсоном, было его напоминание о том, что все штаты в своих недавно принятых конституциях сделали выбор в пользу единственного органа исполнительной власти. Голосование, последовавшее за речью Уилсона, подтвердило его правоту — семь к трем в пользу единственного органа[1107].

Пункт о судебной власти поднял трудные вопросы, особенно вопрос о способах назначения, и комитет счел за благо отложить рассмотрение этого пункта до лучших времен. Зато он довольно легко пришел к согласию о том, что в новую конституцию следует включить справедливый способ приема новых штатов, после чего приступил к обсуждению вопроса о ратификации различных преобразований, которые мог бы предложить конвент. В течение следующих нескольких дней комитет конкретизировал соглашения, достигнутые на предыдущей неделе, принял решение пересмотреть старые «Статьи конфедерации», касающиеся правительства, постановил гарантировать всем