Джонс никогда не испытывал особой тяги к спиртному и не нуждался в алкоголе, чтобы взбодрить себя. Он бежал вместе с толпой по Бродвею, потом к Ист-Ривер. Большая группа ворвалась в чайную, перевернула столы и стулья, расколотила о стены чашки и чайники, жутко напугав посетителей. На выходе Джонс разбил окно витрины украденной дубинкой.

Около реки, под черными облаками дыма, поднимавшимися к белесому небу, они наткнулись на стадо коров. Протолкавшись через мычащих пеструшек, они увидели двух пастухов – чернокожих мальчишек лет четырнадцати-пятнадцати, которые, сжавшись от страха, сидели на маленькой полянке у самого берега. Джонс схватил одного и швырнул в реку. Другие бросили в воду второго.

– Помогите, помогите! Мы не умеем плавать…

Ответом на мольбу были смех и камни, полетевшие в детей. Джонс тоже метнул один и наклонился за вторым, представляя, что бросает камень в этого спесивца Орри Мэйна, который, найдя так называемые неточности в счетах Монт-Роял, просто выгнал его, отблагодарив так за верную службу. Джонс родился в Новой Англии и всегда сочувствовал Югу, потому что ненавидел цветных, но снобы, жившие на берегах Эшли, и особенно Мэйны, дали ему другую цель для ненависти.

Он бросил второй камень и с удовольствием увидел, как тот ударил жадно хватавшего воздух пастушонка прямо в лоб. Через минуту мальчишка скрылся под водой, а вскоре за ним последовал и второй. Толпа вокруг радостно улюлюкала, сожалея, что развлечение оказалось слишком коротким.

Через час он уже сидел в другом салуне в Макервилле и слушал страстную речь другого нечесаного оратора.

– Мы еще не были там, куда действительно стоит пойти, – в Восьмой округ! На Салливан, Кларксон и Топмсон-стрит, где можно вздернуть черномазых на деревьях прямо рядом с их лачугами.

Налившись бесплатным пивом, коим расщедрился владелец заведения, показывая таким образом свое личное отношение к призыву, Джонс заткнул дубинку за пояс и присоединился к демонстрантам, которые, распевая во всю глотку «Землю Дикси», решительно двинулись на запад города.

Шагая под руки с незнакомцами по обе стороны от него, Джонс решил, что ему самому новый закон даже нравится, хотя, разумеется, говорить об этом вслух не стал. А нравился потому, что в нескольких штатах уже начали платить солидные вознаграждения тем, кто сам приходил на призывной пункт, заполняя тем самым выделенные штату квоты призыва. Хотя сам Джонс был уже староват для службы, он бы не возражал заработать лишние пару монет, даже если для этого пришлось бы покрасить оставшийся на голове венчик седых волос и приврать насчет даты рождения. Стоило подумать всерьез, после того как закончится вся эта вечеринка.

Вскоре толпа, которая разрослась уже почти до полутора сотен человек, наткнулась на взвод солдат. У многих из них белели повязки на голове или руках – из-за чрезвычайной ситуации властям пришлось обратиться за помощью к Инвалидному корпусу. Без труда растолкав бедолаг, толпа зашагала дальше по битым стеклам. Очень быстро темнело. Над крышами висел густой дым, в небе вспыхивали красные сполохи далеких пожаров; каждую четверть часа звонили пожарные колокола. Наконец толпа влилась на Кларксон-стрит, тесно заставленную убогими домами с комнатушками, сдаваемыми внаем, и лачугами, сооруженными из упаковочных ящиков.

– Где они! Где черномазые? – орали люди.

Но нигде не было видно ни души, только две маленькие девочки играли рядом с гигантской кучей мусора, в которой копошились жирные крысы. Джонс стал заглядывать в хижины. Разбитые стекла, пустые окна – и нигде никого.

Несколько человек из толпы скрылись за ящиками и начали обшаривать ближайшие окрестности. Но большинству не терпелось развлечься, и они направились к мусорной куче. Девочки и крысы уже исчезли. Вдруг Джонс заметил чью-то голову в окне второго этажа:

– Вон там один!

Голова скрылась. Джон возглавил группу из десятка человек, они ринулись в провонявшее здание, пинками открывая двери, пока не нашли молодую чернокожую пару и младенца, лежавшего на тюфяке. Белая женщина с улыбкой взяла ребенка, подошла к открытому окну и, перегнувшись через подоконник, бросила его вниз.

Мать закричала. Джонс со всей силы ударил ее дубинкой по голове. Уже снаружи в красных отблесках горящего города они доволокли мужа и жену до чахлого дерева у мусорной свалки и быстро подвесили обоих за запястья. Какая-то белая женщина из толпы с визгом бросилась к ним с мясницким ножом, но ее удержал один из мужчин:

– Не надо этим. Я нашел керосин.

Он облил керосином обоих негров, пролив капли на утоптанную землю. Джонс содрогнулся, снова с наслаждением представляя Орри Мэйна на месте черного парня. Муж умолял толпу пощадить его ослабевшую, истекающую кровью жену, но это вызвало только еще более громкие вопли, смех и грязные шутки. Кто-то чиркнул спичкой, бросил ее вперед, отпрыгнул…

С ревом взвился огонь. Джонс смотрел, как горят их жертвы, и по его ангельскому лицу расплывалась довольная улыбка.

Всадники. Это их услышал Билли, когда стоял с закрытыми глазами, ожидая смерти. Они неслись между соснами вдоль железнодорожного полотна. Не убирая ладоней с затылка, Билли открыл глаза.

Шестеро мужчин, двое из них в форме, окружили партизан. Один из них, перед которым тощий и его подельники сразу вытянулись в струнку, был в сером плаще с красным подбоем; из-под шляпы со страусиным пером выбивались очень светлые волосы. На вид офицеру было около тридцати. Его гладко выбритое лицо казалось суровым, но не злым. И его недовольство было скорее направлено на тощего, чем на Билли.

– Что здесь происходит? – строго спросил он.

– Сэр, мы сдернули этого янки с технического поезда, который тут недавно проходил, и собирались… – Тощий умолк, нервно сглотнул и бросил взгляд на своих дружков.

– Казнить пленного? – подсказал офицер и легонько похлопал нетерпеливо бьющую копытами лошадь.

– Да, сэр… – пробормотал тощий, покраснев.

– Это противоречит законам цивилизованной войны, и вы это знаете. Пусть северные газеты пишут о нас, что им вздумается, но мы не убийцы. Вы будете за это наказаны.

Испуганный не на шутку, тощий торопливо опустил пистолет. Билли облегченно выдохнул, сердце забилось ровнее.

– Опустите руки, – сказал ему офицер; он повиновался. – Будьте любезны сообщить ваше имя и часть.

– Капитан Уильям Хазард, Инженерный батальон Потомакской армии.

– Что ж, капитан, теперь вы пленник рейнджеров.

– Вы?.. – Билли судорожно вздохнул.

Рука в перчатке коснулась полей шляпы.

– Майор Джон Мосби – к вашим услугам. – Майор сдержал улыбку. – Значит, сдернули с поезда? Что ж, по крайней мере, вы целы и невредимы. Я договорюсь о том, чтобы вас отправили в Ричмонд, в тюрьму для офицеров-северян.

Неожиданное спасение опьянило Билли, и, преисполненный чувства благодарности, он даже не сразу подумал о том, что это всего лишь отсрочка неминуемого приговора. Конечно, тюрьма была лучше смерти, но не намного. Случаи освобождения под расписку с обещанием не участвовать в боевых действиях становились все реже, с тех пор как эта война перестала быть легкой прогулкой.