счастью можно научиться, а приобретенного таким образом счастья невозможно лишиться. Его последователи принимали учение, но их кинизм проявлялся скорее в поведении, чем в теории. Они были больше похожи на миссионеров и членов Армии спасения, чем на богословов. Кинизм – это состояние ума, свойственное определенному темпераменту, независимо от учения. Каждая философия или религия может предъявить собственных киников, собственных святых.

Скептики

Пока Онесикрит пытался истолковать жизнь с точки зрения киников, еще один греко-индус, Пиррон, разрабатывал новое учение, которое также подрывало – или могло подрывать – устои. Пиррон (ок. 360 – ок. 270), сын Плистарха, родился в Элиде (на северо-западе Пелопоннеса); так как его родители были бедными, ему пришлось учиться ремеслу и становиться живописцем. Однако его очень интересовала философия. Он учился вначале у Брисона, сына Стилпона, а позже у Анаксарха Абдерского, представителя школы Демокрита. Говорят, что и Анаксарх, и Пиррон сопровождали Александра в Азию (интересно, что с завоевателем ассоциируется столько философов и ученых; так же и Бонапарт выбрал многих ученых для своего египетского похода). По возвращении Пиррон вышел в отставку и обосновался в родном городе, Элиде, где вел крайне простую жизнь. Он ничего не написал, кроме поэмы, адресованной Александру, однако его увековечил верный ученик, Тимон из Флиунта (ок. 320–230), прославивший мудрость и добродетельность своего учителя.

О Пирроне, как и о многих пророках, нельзя сказать, что он не пользовался почетом у себя на родине. Наоборот, сограждане сделали его верховным жрецом, а вскоре после его смерти воздвигли монумент в его честь. В то время как другие философы подвергали сомнению реальность материи (или реальность нематерии), Пиррон пошел дальше и сомневался в возможности знания. Как можно быть в чем-то уверенным? Тем более как можно знать природу вещей? Разве мы постоянно не наблюдаем противоречия нашего чувственного восприятия, мнений, обычаев? Эти противоречия доказывают невозможность познания. Поэтому, если мы честны, следует говорить не «Это так», но «Это может быть так», не «Это правда», но «Это может быть правдой». Такое воздержание от суждений (афасия, несуждение) порождает бесстрастность (атараксию), то есть полный покой души, свободу от страстей (апатию), равнодушие (адиафорию) к внешнему, к удовольствию и боли. Пирронизм был своего рода квиетизмом (мистически-созерцательным, безучастным отношением к жизни).

Пиррон не создал постоянной школы, зато у него имелись такие поклонники, как Тимон. Он оказал влияние и на некоторых других, например на Аркесилая (ок. 315–240), основателя Средней Академии, Карнеада (ок. 213–129), основателя Новой Академии, Энесидема, жившего во времена Цицерона (I – 1 до н. э.), а позже – на Секста Эмпирика (II – 2). Пирронизм, как и кинизм, – скорее не философская система, а состояние души. Всегда и всюду находятся скептически настроенные люди, однако скептицизм, в пирроновском или ином смысле, всегда ограничен и относителен; никто не сомневается во всем и не верит во все. Пирроновский дух более или менее иллюстрирует девиз Монтеня: «Que sais-je?» «Что я знаю?» и любимый ответ Лагранжа: «Я не знаю». Ученый не может достичь высоких результатов, если его воображение постоянно не ограничено скептицизмом или агностицизмом.

Эвгемеризм

Примерно в то же время оформилась еще одна теория, разработанная сицилийцем Эвгемером из Мессены, который служил при дворе македонского царя Кассандра. Говорят, что он проплыл по Красному морю, пересек Аравийское море и добрался до индийского острова под названием Панчайя, где нашел некие священные надписи. Независимо от того, были его путешествия и открытия подлинными или воображаемыми, он описал их в книге «Священная история», где подчеркивал историческое происхождение мифов. Эвгемер сделал попытку рационализировать мифологию, то есть греческую религию.

Едва ли он совершил что-то новое, хотя книга Эвгемера (из которой сохранились лишь фрагменты), возможно, стала первой публикацией, точнее, первой популярной публикацией с изложением подобных взглядов. На него могли произвести глубокое впечатление обычаи Египта, которым подражали греки: обожествление или канонизация смертных. Так, египетский врач Имхотеп превратился в героя, а позже в бога; то же произошло с греческим врачом Асклепием. Герои – промежуточная стадия между людьми и богами; границы между людьми и героями, с одной стороны, и героями и богами, с другой стороны, были очерчены не слишком четко. Возможно было перейти из одной группы в другую, а если так, не естественно ли постулировать человеческое происхождение или связи с людьми для всех богов? Разве греческая мифология не была чрезмерно антропоморфной? Можно ли верить, что боги в чем-то существенно отличаются от людей, если в каждой легенде и в каждом мифе они демонстрируют человеческие черты и слабости? Мы имеем право предположить: уже задолго до Эвгемера почти все ученые считали мифологию своего рода поэзией, которую достаточно любить; верить мифам не обязательно. Действительность религии требовалось обосновать не мифами, а скорее обрядами и праздниками, участием в которых греки удовлетворяли свою любовь к прекрасному и возвышенному, сознание божественности мистерий и демонстрировали свое духовное братство. К сожалению, такие праздники поощряли жульничество со стороны церковников; они наверняка вызывали к себе не меньше критики, чем сами мифы.

Той же антиклерикальной критике учила школа киренаиков, основанная одним из учеников Сократа, Аристиппом Киренским, чью философию можно назвать гедонистической и рационалистической. Его учение продолжали его дочь Арета Киренская, ее сын Аристипп Младший (по прозвищу ho metrodidactos, «ученик матери») и некоторые другие, Антипатр Киренский, Феодор по прозвищу Безбожник, Гегесий и Анникерид. Возможно, на Эвгемера повлияла киренская школа, хотя доказать это невозможно, да и не нужно ничего доказывать. Рационализм был так же присущ некоторым грекам, как суеверие – многим другим.

Эвгемеризм получил новое истолкование на латыни у Энния (II – 1 до н. э.) и на греческом – у Диодора Сицилийского (I – 2 до н. э.). Ранние христиане пользовались им для антиязыческой пропаганды. Это один из многих аспектов вечной войны между разумом и суеверием.

Сад Эпикура

Эпикур Самосский

Выше мы пытались дать читателям какое-то представление о величии Демокрита Абдерского, одного из чистейших гениев второй половины V в. до н. э. Древняя Греция была так богата на гениев, что некоторых из них забыли. Почти весь IV в. Демокрит пребывал в забвении. Платон ни разу не упоминал о нем; Аристотель часто ссылался на него, но лишь критикуя. К счастью, его философию, если не личность, воскресил в последней четверти века новый пророк – Эпикур.

Эпикур (341–270) был выходцем из благородной афинской семьи, но его отец Неокл перебрался на Самос, где, возможно, и родился Эпикур. Во всяком случае, образование он получил именно там.