По Москве ехали на том же внедорожнике, на каком Даныбай вёз «гостей» к Прохору в первый раз. Только теперь за рулём сидел молоденький парнишка в чёрном комбинезончике.

Саблин с интересом разглядывал пролетающие мимо здания Москвы-44, в основном тяжеловесные, основательные, прямоугольных форм, невысокие — до десяти этажей. Современных башен с зеркальными стенами, усеявших Москву-вторую, видно не было, как и зданий иных геометрических форм и композиций. Было видно, что геометрию этого мира определяют свойства двух четвёрок, умножающие «материальность» и взаимодействие друг с другом.

Пересекли Москву-реку по трём мостам, свернули с набережной на бульвар, носивший имя какого-то военного — судя по его конной статуе в начале бульвара. Машина остановилась напротив двухэтажного здания, стены которого украшала каменная мозаика красных крестов и полумесяцев. На фасаде здания красовалась вывеска: «Поликлиника nature».

Из-за ограды, почти скрываемой зарослями кустарника, доносились голоса и тихий булькающий шум, словно там насос откачивал воду. В калитку, ведущую на территорию поликлиники, входили и выходили женщины и дети, старики и люди помоложе. Вышла молодая женщина в белом пальто, невысокая, тоненькая, симпатичная, и у Саблина «перехватило дыхание»: женщина была очень похожа на жену Прохора-второго — Устинью.

Заметила это и Валерия, «шевельнувшись» в сознании Даныбая.

К счастью, он не обратил на это внимание. Вышел из машины, обнял незнакомку.

— Пава.

— Данша! — Женщина отстранилась, повертела головой. — Где же твои гости?

«Что дальше?» — догадался мысленно спросить Даныбай.

«Прыгай! — скомандовал Данияр «душе» жены. — Поговоришь — и я заберу тебя обратно».

Валерия прекратила «цепляться» за «шею» мужа, и он перестал чувствовать её присутствие.

В принципе он до сих пор не понимал, что происходит с ним во время числоперехода. Все эти «универсальные алгоритмы», изменения сознания, «знаково-семантические» пространства, «формологические пси-структуры», «фазовые ряды» и «трансперсональные мыслеформы» оставались абстрактными построениями. Но он каким-то образом смог овладеть «магией» числоформного обмена, и это было главное. Мало того, он мог теперь и Валерию обучить тому же процессу, не владея головоломной терминологией.

Глаза Павлины широко раскрылись, она замерла, с изумлением прислушиваясь к себе.

Даныбай напрягся, сжал кулаки.

«Что вы с ней сделали?»

«Всё в порядке, не беспокойся, — сказал Данияр. — Она сейчас знакомится с моей женой. Усади её в машину».

Даныбай взял женщину под руку, вглядываясь в затуманенные глаза, повёл к внедорожнику, усадил на заднее пассажирское сиденье, сел рядом.

— Ну, как ты?

Павлина не ответила, продолжая слушать голос внутри себя. Прошептала почти беззвучно:

— Не может быть!

— Долго ещё? — вслух спросил Даныбай.

«Терпи, дружок, — с сочувствием сказал Данияр. — Услышать удивительную историю — не главное, главное — поверить в неё».

— В Брылёво, — бросил Даныбай водителю.

Беседа Павлины и Валерии длилась долго, на протяжении почти всего пути до виллы Прохора. Данияр даже занервничал, прикидывая, «забирать» жену или нет. Наконец глаза бывшей жены Прохора-44 прояснились, она глубоко вздохнула, повернула голову к Саблину.

— Ты не поверишь…

— Поверю, — скупо улыбнулся снайпер. — Сам в таком же положении.

— Они хотят…

— Знаю, надеются, что ты уговоришь Прошича помочь им.

— Я… не смогу…

— И я говорю им то же самое.

— Нет, не в том смысле… он упрямый… и не станет меня слушать.

— Согласен.

Глаза Павлины остекленели на несколько секунд.

— Я понимаю… — Она заговорила с «гостьей». — Вы его не знаете… он хороший… но абсолютно неуправляемый… добро, я попытаюсь.

— Согласилась? — спросил Даныбай.

— Это невероятно… никогда в жизни я такого не слышала… даже представить не могла… но я согласна.

— С чем?

— Их друзья погибнут, если им не помочь!

— Ты веришь?

— Да!

Даныбай пожал плечами, разглядывая смущённо-виноватое лицо спутницы.

— А если он тебя пошлёт? Меня он уже послал.

— Так что ж? Пошлёт так пошлёт, не в первый раз. Но я хотя бы попытаюсь с ним поговорить.

Даныбай сжал челюсти, сдерживая собственные сомнения и возражения.

— Хорошо, я поддержу тебя, он как раз ждёт, чтобы поехать в аэропорт.

Внедорожник выехал на проспект, который здесь носил название Петроградский. В Москве-второй он звался Ленинградским.

Данияр облегчённо вздохнул, «протянул руку» Валерии, помогая «пересесть» в голову Саблина-44.

«Ой, как у вас душно!» — не сдержалась она.

«Ничего, потерпи, скоро всё закончится. Как тебе Павлина?»

«Очень хорошая девочка! Я даже не предполагала, что такие бывают в наши времена. И она очень похожа на нашу Устю. Разве что с парашютом не прыгает».

До усадьбы Прохора доехали за час, пришлось объезжать центр города, где происходили какие-то шествия, требующие охраны полиции: не то марш оппозиции, не то фестиваль нетрадиционных сексуальных меньшинств.

Даныбай услышал мысль «пассажира», криво усмехнулся.

«Всё наоборот, это съезд традиционалистов, протестующих против суррогатного материнства».

«Да ну! — удивился Саблин. — У нас тоже началась полемика по этому поводу, но до демонстраций не доходило».

«По статистике, у нас три четверти детей рождаются от суррогатных матерей. Мужики всё больше бесплодны, уродов рождается всё больше».

«Это же… катастрофа!»

«Полностью согласен».

Поставили машину у подъезда в коттедж, который Даныбай называл хорезмом.

— Жди, — приказал снайпер водителю, помогая Павлине выйти.

Прошли в дом, в котором ничего не изменилось со времени первого визита Саблиных.

В холле появился Прохор, одетый в необычного покроя серый костюм с золотой искрой, уставился на побледневшую, закусившую губу Павлину.

— Сюрприз, — небрежно сказал Даныбай. — Впустишь или мы сразу обратно?

Прохор опомнился, сглотнул.

— Привет… проходите.

Прошли в столовую, Даныбай сразу направился к стойке бара, принялся готовить коктейль из разных соков и фруктов.

Прохор и его бывшая супруга сели в уголке за пальмами. О чём они говорили, Данияр как ни прислушивался, не смог разобрать ни слова, отчего пожалел, что не оставил Валерию в голове Павлины.