— Другого способа передачи информации не существует?

Даныбай прислушался к себе, помолчал.

— Вообще-то есть. Один из них попробует переселиться к тебе и сбросит в память всё, что знает об этой их формонавтике.

— Но я же не его… э-э, родственник.

— Для них это не имеет значения, они занимаются формонавтикой давно и могут прыгать из головы в голову любого человека. Да к тому же ещё умеют волевым усилием изменять форму предметов.

— Волшебники, значит? — скептически хмыкнул Прохор.

— С волшебством их умение не имеет ничего общего. Так что, рискнёшь?

— Ладно, пусть переселяются, поговорим.

Павлина положила руку на сгиб локтя мужа, спросила с тревогой:

— Это не опасно?

— Очень опасно! — сказал Даныбай, зарычал. — Сейчас превращусь в монстра!

Павлина улыбнулась.

— Шутник.

— Нет, пока не опасно.

— Кончай трепаться, — нетерпеливо сказал Прохор. — Я жду.

— Сосредоточься.

Глаза Прохора на миг остекленели. Показалось — в мозг проникла струя морозного воздуха, прочистившая сосуды до состояния полной прозрачности. Затем внутри головы заговорил чужой голос:

«Ты меня слышишь?»

— Д-да… — очнулся Прохор.

«Учись говорить мысленно».

— Попробую… «Попробую».

«Отлично. Я не математик, как почти все Прохоры Смирновы, поэтому зубодробительной терминологии и формул от меня не жди. Расскажу всё, как сам понимаю. Главное — будь уверен, что это не сказка и не шизофренический бред. Позже я тебе докажу сказанное на физическом уровне».

— Хор… «Хорошо, я тебя… слушаю».

Гость в голове Прохора помолчал и выложил ему удивительную историю, начавшуюся для неведомых «родственников» знакомством с числонавтикой и формологией. Через четверть часа закончил:

«Это основная канва, подробности будешь узнавать по мере нашего взаимодействия. Вопросы есть?»

«Много, — признался действительно заинтересовавшийся Прохор. — Но мне сначала надо разложить всё по полочкам. Нумерологией я не интересовался…»

«Нумерология — азы, с которых начинается числонавтика».

«У нас, по-моему, никто этим серьёзно не занимался, но я покопаюсь в Инфорнете. Если всё сказанное вами правда…»

«Не сомневайся, уже моё появление в твоей голове — доказательство истинности моих слов, но я приведу ещё одно. Позволь воспользоваться твоим пси-резервом».

«Чем?»

«Энергетикой».

Прохор посмотрел на Даныбая, подмигнувшего ему, на Павлину, с беспокойством посматривающую на мужа, слабо улыбнулся на её немой вопрос.

— Всё в порядке… потом расскажу.

«Я готов».

«Предпосылка Бытия — форма, — заявил «переселенец». — Лишь потом появляется движение — то есть время, и содержание, то есть материя».

«По нашим законам, они появились одномоментно после Большого взрыва».

«Извини, дружище, я не лектор и вообще не теоретик, я практик и передаю только то, что слышал и что понял. Если удастся уговорить ДД, он тебе всё объяснит».

«Слышу про ДД уже не первый раз, кто это?»

«Дмитрий Дмитриевич Бурлюк, академик, живёт в нашем одиннадцатом превалитете, он один из самых первых формонавтов… хотя тут я могу ошибаться, до него тоже ведь были люди, понимающие устройство Вселенной. Короче, для меня он первый числонавт и первый эфдайвер».

«Кто?!»

«Оператор формоспектра. Я сейчас попытаюсь продемонстрировать тебе один фокус, хотя без эргиона сделать это мне будет трудно».

«Что такое эргион?»

«Модуль числоперехода, собирается из четырёх-пяти многогранников один в другом. Он каким-то образом гармонизирует биополя человека. Не спрашивай — что при этом происходит, я не специалист, для меня главное, что он работает. Возьми у Даныбая бутылку».

Прохор послушно отобрал у приятеля бутылку из-под тоника.

«Поставь на пол».

Прохор поставил бутылку на пол.

«Смотри».

Голову пронзил острый сквознячок, напоминающий отрыжку после выпитого бокала шампанского… и бутылка превратилась в прозрачный цилиндрик высотой около тридцати сантиметров.

Прохор уставился на него с недоверием и одновременно с проснувшимся интересом.

Послышался внутренний смешок.

«ДД прав, в ваших превалитетах можно работать и без эргиона. Ну, как?»

— Фокус! — вслух выговорил Прохор.

«Могу и тебя научить этому фокусу».

Павлина сморщилась, нагибаясь к цилиндру, дотронулась до его края пальчиком.

— Холодный… твёрдый… как вы это делаете?

— Мы ещё и не то можем, — небрежно похвастался Даныбай, не проявляя особого волнения.

Прохор посмотрел на него осоловело.

— Кто — мы?

«Мы, — ответил ему Саблин-11, устроившийся в голове. — Данияр и я. Смотри дальше».

Новый порыв острого «шампанского пузырения» прочистил мозги, и цилиндр превратился в матово-прозрачный полый куб.

Прохор замер, склонив голову к плечу, потрогал пальцами, как Павлина давеча, уголок куба, покачал головой.

— Впечатляет!

«То ли ещё будет, — довольным тоном пообещал Данимир-гость. — С живыми объектами случаются гораздо более жуткие трансформации. Особенно ошеломляет переход, к примеру, оленя в кучу насекомых типа термитов».

«Никогда бы не поверил… а с человеком не экспериментировали?»

«Вынужденно, чтобы обезоружить или предотвратить беду. Формотранс — по сути, оружие, причём поэффективнее гранатомёта и пулемётов. Смотри дальше, я доведу формоспектр бутылки до конца».

Куб превратился в красивый многогранник, у которого верхняя грань отсутствовала, что и делало его сосудом. Затем этот сосуд превратился в почти идеальный дымчатый шар, оставаясь при этом полым.

Даныбай, прищурясь, и Павлина — открыв рот, наблюдали за происходящим. Прохор с любопытством занимался тем же, проникаясь важностью момента, хотя мысли его неслись табунами лошадей.

— Что дальше? — спросил он.

«Если догнать форму бутылки до конца спектра, — ответил Данимир, — она превратится в горку стеклянной пыли. После чего восстановить её былой вид будет уже невозможно».

— А сейчас ещё возможно?

«Без проблем».

Мутный шар превратился в многогранник, затем в течение нескольких секунд менял форму, пока не вернулась прежняя бутылка, хотя цвет её так и остался мутновато-дымчатым.