— Она не прозрачная.

«Вероятно, материал бутылки не стекло, а полимер, а длинные органические молекулы нередко теряют связи и рвутся».

Даныбай поднял с пола бутылку, повертел перед глазами.

— Вы утверждаете, что подобные фокусы можем делать и мы?

Что ему ответил гость — Данияр, Прохор не услышал, зато услышал мысленный голос своего гостя — Данимира:

«Мы заинтересованы в этом больше вас. Но сначала нужно смастерить эргионы. Мы обходимся без них в мирах менее плотных, чем наши, потому что наша энергетика посильнее вашей, вам же без модулей не обойтись».

— Понял, — сказал Прохор в унисон с Даныбаем.

Павлина тревожно перевела взгляд с одного на другого.

— Вы о чём?

Даныбай засмеялся.

— Крыша едет.

— Надоели ваши шутки! — обиделась женщина.

— Мы не шутим, просто получаем такую информацию, от которой действительно можно свихнуться.

— Я хочу свихиваться с вами!

— Это как он решит, — кивнул Даныбай на Прохора.

Тот успокаивающе сжал руку жены.

— Подожди, я всё объясню.

Мысленно же он сказал другое:

«Искушаете…»

«Честное слово — вынужденно! — поклялся Данимир. — Мы попали в безвыходное положение и пытаемся найти вариант спасения наших товарищей. Попробуем поработать вместе?»

Прохор помедлил.

«Не обещаю слепого подчинения…»

«Слепого подчинения не будет!»

«Если не понравится — я умою руки».

«Договорились!» И холодный ветерок выдул из головы «душу» «гостя».

* * *

Искушение действительно оказалось непреодолимым.

Уже к вечеру того же дня Прохор пропахал весь Инфорнет в поисках информации по формологии и числонавтике и принялся изучать новые для себя области математической науки, заинтересовываясь всё больше. Утром он начал под руководством «родичей» Даныбая собирать эргион.

Материалы для изготовления модулей нашлись быстро: подошли тонкие веточки кораллов, в изобилии усеивавших дно моря вокруг Мбали, а также эбеновые палочки, из которых аборигены делали разного рода сувениры. Самое трудное оказалось найти клей для сборки палочек и кораллов в единую конструкцию многогранника.

Как это часто бывает, помог случай: Даныбай, продолжавший отдыхать на полную катушку, часто пропадавший с компанией аквалангистов, случайно узнал от них о свойствах одного из видов медуз, тела которых на воздухе превращались в чрезвычайно клейкое желе. Ими и воспользовались белросские туристы, наловив полбанки медуз и выставив их на солнышко. После чего и началась собственно сборка эргиона.

Павлина присоединилась к мужу и с охотой помогала ему склеивать ажурные многогранники, обладая чуткими тонкими пальчиками и врождённым чувством геометрической гармонии.

Через два дня первый эргион был готов, и наступило время его испытаний.

Прохор нервничал: не хотелось опростоволоситься в глазах «эфирных путешественников», не хотелось ошибиться, не хотелось показаться им дебилом, и он гнал от себя эти мысли, повторяя как заклинание фразу: «У меня получится! У меня получится! У меня получится!»

Испытание назначили на поздний вечер субботы, хотя время суток для числопутешествий не имело значения.

Прохор уселся в кресло в своей каюте, Павлина устроилась рядом, Даныбай занял принесённый с крыши шезлонг, держа в руке стакан с местным слабоалкогольным напитком под названием «филаос». Процессом должны были руководить «родичи» Даныбая, поэтому ждали их прибытия.

Оба числопутешественника (формонавта, как они себя называли) проявились в точно назначенное время. Это стало видно по реакции снайпера, глаза которого остановились на секунду, а шея напряглась. Потом он сказал:

— Добро пожаловать в наш дружный коллектив.

Прохор боднул воздух лбом.

— Они здесь?

— Гуляют по башке, — ухмыльнулся Даныбай, ткнув себя пальцем в лоб. — Как у себя дома.

— Пусть начинают.

Глаза Даныбая посветлели, и Прохор почувствовал под черепом холодный сквознячок.

«Привет, — заговорил мысленный голос переселенца; это снова был Саблин-11 — Данимир. — Показывай модуль».

Прохор поднёс к глазам ладонь с лежащим на ней многогранником размером с куриное яйцо.

«Выглядит вполне презентабельно, — сказал Данимир. — Запоминай главное: чтобы попасть в следующий числомир, в голову своего «брата во числе», нужно сосредоточиться на сердечной чакре. Знаешь, что такое чакры?»

«Энергетические центры».

«Верно, у нас они тоже играют роль энергетических центров. Сосредоточился, ушёл в тишину, отбросил все мысли. Потом переключаешь внимание на эргион. Он должен откликнуться».

«Как?»

«Ты почувствуешь. Обычно это похоже на дуновение тёплого ветерка в ладонь. После этого ты велишь себе выйти из тела и переместиться в соседний превалитет».

«А если не получится?» — спросил он на всякий случай.

«Мы пойдём вместе, — успокоили его. — Я тебя поддержу. Только одно условие: увидишь иной мир — не дёргайся, не волнуйся, не ори во всю глотку «ой, что я вижу!». Просто смотри и слушай, что происходит вокруг тебя. Это не просто следующая остановка метро, это сфера мышления твоего «родственника», который не ждёт гостей внутри себя. Резко проявишься — он и шизануться может».

«Понял».

«Командовать парадом буду я, прислушивайся к моему голосу. Выйдем, осмотримся и — назад».

Прохор с трудом заставил себя успокоиться, поддерживаемый взглядом Павлины, переживающей за мужа не меньше, чем он сам.

«Я… готов».

«Тогда поехали. Закрой глаза, концентрируйся, все мысли — прочь!»

Звуки, проникавшие в каюту снаружи: плеск волн, крики чаек, тихие голоса, музыка, — стихли. Голову объяла странная безмятежность, распространилась по всему телу.

Руки и ноги потяжелели… и перестали ощущаться вовсе.

Эргион в ладони согрелся, «мурлыкнул» колечком тепла.

Перед глазами родился рой мерцающих искр.

«Ныряй в него!» — раздался раскатистый мысленный шёпот.

Прохор послушно нырнул в облако искр, и душу подхватила какая-то сила, стремительно понёсшая её сквозь расступающуюся тьму. Затем впереди выросла прозрачная стена, Прохор пробил её «телом», не успев сориентироваться, и «вылетел» в освещённый объём, наполненный геометрическими фигурами с нечёткими, размытыми очертаниями, плавающими пятнами и тенями.

Сфокусировать зрение не удалось, и Прохор напрасно всматривался в движение фигур, не находя в них привычных смысловых комбинаций.