второй, а за ним – третий, четвёртый, Ориона вели примитивнейшие из инстинктов – животный страх и инстинкт самосохранения: он набросился на Астру, развернув его в броске спиной к отряду и пригнув голову: пули огненным хлыстом стегнули юного кинокефала по спине, но доспехи королевской тигриной стражи им не дались. Орион, обученный в подобном положении думать и действовать мгновенно, на корточках, укрываясь от мажущей стрельбы, стремительно скрылся под столом, утаскивая за собой Астру. Они оба понимали, за каким никудышным укрытием прячутся, но это было лучше, чем ничего. Астра крепко прижимал его к своей груди, зажмурившись и как можно ниже опуская голову, сложив уши и поджав хвост.

Пули с каким-то булькающим свистом насквозь пробивали дерево, иногда щекоча Астре спину, на которой завтра, как юный кинокефал рассуждал про себя, чтобы отогнать страх, под шерстью проявится голубой пятнистый рисунок бесчисленных синяков. Орион грузно сопел под шлемом.

Прямо к их ногам посыпались, звеня, шурша, осколки оконного стекла. Бордовые бархатные занавески, теперь дырявые, как решето, сорвались с покосившегося карниза, и через пустую оконную раму в кабинет ворвалась чистейшая небесная лазурь. К осколкам стекла, отскочив от стены, прикатился отколотый от зелёного саблезубого бюста клык. Астра отчего-то остановил на нём взгляд, и у него родилась мысль – он, словно в бреду, зашептал Ориону над ухом:

– Малахитовая трава, малахитовая трава, трава, трава, трава, доставай малахитовую траву! Давай, давай, давай!

И когда в кармане у Ориона заискрилось зелёным, Астра заревел во всё горло, перекрикивая очереди выстрелов, и осторожно поднял дрожащей рукой над столом стеклянную баночку:

– Прекратите стрелять! Прекратите сейчас же! У нас малахитовая трава!

Другой рукой он приставил к ней дуло пистолета.

Четвёрка сторожевых, уже обступив их полукругом и подобравшись к ним почти вплотную, опустили ружья. Первым из-под стола выбрался Орион, за ним – Астра, не отпуская дула винтовки с малахитовой травы.

– Клянусь, если хоть кто-нибудь шелохнётся, я выстрелю! И мы все умрём здесь, если земля не треснет пополам! – надрывал голос юный кинокефал, запугивая отряд, хотя уже установилась тишина, а отрядовцы оцепенели, как в той детской игре «Море волнуется». – Поверьте, мне есть дело до того, от чьей руки умирать. И, выбирая, я остановлюсь на своей.

– Говоришь, земля не треснет? Треснет-треснет! Ещё как треснет! – возбуждённо порыкивал, хохоча, Орион, держа всех на мушке, вразнобой переводя прицел с одного отрядовца на другого. – И каюк папуле и всем его планам! Вы же этого не хотите? Поэтому – оружие на пол, подтолкнуть ко мне ногой, лечь мордами вниз, руки скрестить за головами! Живо!

Переглянувшись, отрядовцы не сразу, но выполнили требование феликефала. Как только последняя винтовка прибилась к сапогам Ориона, он принялся выбрасывать их из разбитого окна. Одна винтовка, упав со второго этажа, шмякнулась об землю и шально выстрелила, Астра невольно вздрогнул.

– А теперь признавайтесь, где прячется ваш генерал! Говорите, не то он выстрелит в траву! – снова завёл Орион.

– Мы без понятия – адъютанты ищут его с самого утра, – раздался с пола спокойный размеренный голос одного из сторожевых.

Астра махнул Ориону головой: мол, пойдём. Но тот ничего ему не ответил, продолжив допрос:

– Врёшь! Не может его не быть на базе!

– Зачем мне тебе лгать, Орион, – приподняв голову, так же спокойно и размеренно ответил отрядовец. – Тебе прекрасно известно, где и с какой целью пропадает по ночам папуля. Мы прочёсываем каждый квартал в городе, но пока безрезультатно. Может, он уже здесь, въезжает через главные ворота.

Орион нисколько не смутился, что его назвали по имени, но в душе надеялся, что этого не случится, надеялся, что за два года отряд забудет его голос.

– Где малахитовая трава? На складах?

– А где же ещё ей быть? – усмехнулся лежащий на полу отрядовец, а вместе с ним коротко засмеялись остальные. – Только вы её вдвоём на своём горбу не унесёте. Твои приятели не рассказывали тебе, сколько её добыл полуартифекс?

– Не твоё собачье дело, что мне рассказывали мои приятели, а что – нет! – Орион топнул ногой у шлема отрядовца, нагнулся к нему и прорычал: – Если придётся, на ваших горбах потащим, уж ты не беспокойся. А теперь – ушки на макушки, чтобы потом ни о чём не жалеть: лежать здесь, пока не стихнут наши шаги в коридоре, и потом ещё немножко полежать для верности, и потом, и только потом, можете уносить отсюда свои позорные хвосты. И чтобы мы вас больше не видели!

Астра с Орионом сбежали, наконец, из кабинета генерала. Юный кинокефал обернулся на прилёгшее набок напротив двери тело и кровавый след на стене, словно оставленный огромным алым слизняком, поморгал, но всё осталось как было: мёртвое тело и кровавый след на стене.

– Ну что, поиски Цингулона отменяются? – с тревогой в голосе спросил он.

– Пока отбой, – прогудел Орион. – Но только пока, Астра…

«Внимание всем! – вещал по громкой связи женский голос. – Обнаружена утечка малахитового газа. Пожалуйста, немедленно обеспечьте себя фильтрами. Повторяю: немедленно обеспечьте себя фильтрами». Сообщение повторялось вновь и вновь, не переставая, и его сопровождал рёв сирены.

– Астра, быстро, шлем! – приказал Орион, пальцем указывая на бездыханное тело, а сам не сводил взгляда с дверного проёма. «Только рыпнитесь мне – полежите ещё немного в кабинете папули, ну, пожалуйста…»

– Я… я не могу… – медлил Астра. – У меня… у меня заняты руки!

– Давай, подержу, – протягивая ладонь, проговорил Орион.

– Нет, – со страшной уверенностью покачал головой Астра, – это сделаешь ты.

Бывший отрядовец выругался, но не было времени на споры – пришлось всё делать самому: он подбежал к трупу отрядовца, зажал на его шлеме какие-то две кнопки спереди и сзади, потянул шлем вверх: из него выскользнула обмякшая голова и с тупым звуком шмякнулась об пол, – впрочем, ей уже было безразлично. Пантера-феликефал мельком заглянул в дверной проём – отряда в кабинете и след простыл. «Через окно улизнули. Только бы не позвали подмогу».

Астра так и остался стоять спиной к Ориону. Если бы юный кинокефал ещё раз заглянул в мёртвые, стеклянные глаза, то его бы вывернуло наизнанку. Ему очень хотелось бы, чтобы так оно и было, чтобы смерть не стала для него чем-то обыденным. Орион, не разворачивая его к себе лицом, напялил на него шлем и, не говоря ничего, потрусил вперёд. Астра слизал с губ свежую кровь, ощутив во рту железный привкус, и поспешил за ним.

Назойливо, сворачивая мозги, гремела сигнализация. И от её звона у Репрева зашипела кровь, а сердце выпрыгивало из груди. За прозрачными стёклами