Вскоре за Каладином прибыли солдаты. Этих людей он не знал. Они не без уважения освободили его от цепей, приковывавших к стулу, но оставили кандалы на руках и ногах. Один даже удостоил его поднятым кулаком, словно говоря: «Будь сильным».

Каладин опустил голову и, шаркая ногами, проследовал за ними через весь лагерь, на глазах у солдат и письмоводительниц. Он заметил в толпе и людей в форме Четвертого моста.

Вскоре они достигли лагерной тюрьмы Далинара, где солдаты отбывали срок за драки или другие проступки. Это было маленькое, почти лишенное окон здание с толстыми стенами.

Каладина поместили в отдельном крыле, в камеру с каменными стенами и дверью из стальных прутьев. Перед тем как запереть, кандалы с него не сняли.

Он опустился на каменную скамью. Спустя время в камеру проникла Сил.

– Так заканчивается доверие светлоглазым, – сказал Каладин, пристально глядя на нее. – Больше никогда, Сил.

– Каладин…

Он закрыл глаза, лег на холодную каменную скамью и отвернулся.

Его снова посадили в клетку.

Крадунья * Сзет * Эшонай

Крадунья впервые в жизни собиралась ограбить дворец. Опасное дело она затеяла. Не потому, что могли поймать, а потому, что, после того как обворуешь какой-нибудь лядащий дворец, чего дальше делать-то?

Она влезла на наружную стену и окинула взглядом угодья. Все внутри – деревья, камни, здания – отражало звездный свет странным образом. В самом центре поместья торчало похожее на луковицу строение, точно пузырь на поверхности пруда. Вообще-то, большинство зданий были такой же круглой формы, частенько с небольшими выпирающими из верхушки выступами. Ни одной прямой линии во всем дурацком местечке. Только изгибы да изгибы.

Компаньоны Крадуньи вскарабкались на стену и таращились вниз. Они пыхтели, шуршали, шумели – в общем, те еще звуки! Шестеро, предположительно старшие воры. Даже на стену забраться как следует не умеют.

– Сам Бронзовый дворец, – выдохнул Хукин.

– Бронза? Так это из нее тут все сделано? – поинтересовалась Крадунья, оседлавшая стену. – Выглядит как скопище титек.

Мужчины ошеломленно уставились на нее. Они все были азирцами, с темной кожей и волосами. Она же – реши, с островов на севере. Ей мать так сказала, хотя Крадунье не довелось побывать в тех местах.

– Чего-чего? – изумленно спросил Хукин.

– Титьки, – повторила Крадунья, махнув рукой. – Видишь, вроде как тетка лежит на спине. А эти штучки наверху – соски́. Типчик, который тут все построил, похоже, мно-о-ого времени провел без бабы.

Хукин повернулся к одному из своих компаньонов. При помощи веревок они поспешно спустились обратно и принялись совещаться шепотом.

– Дворцовые угодья в этой части выглядят пустыми, как и обещал мой осведомитель, – сказал Хукин. Он командовал всей бандой. Носяра у Хукина был такой, словно за него еще в младенчестве схватили и дернули очень-очень сильно. Крадунью удивляло, что он не задевал людей, когда крутил головой.

– Все заняты выборами нового Верховного Акасикса, – добавил Максин. – У нас действительно может получиться. Мы ограбим Бронзовый дворец прямо перед носом у визирей.

– А это… э-э… не опасно? – спросил племянник Хукина. Подросток, с которым природа обошлась весьма жестоко. Не забыла ни про лицо, ни про голос, ни про тощие ноги.

– Цыц! – резко оборвал его Хукин.

– Нет, – вмешался Тигзикк, – мальчик не зря осторожничает. Это будет очень опасно.

Тигзикк считался в банде умником, потому что мог сквернословить на трех языках. Ну правда ведь – сущий ученый! Он носил цветастые наряды, в то время как почти все прочие довольствовались черным цветом.

– Будет хаос, – продолжил Тигзикк, – потому что во дворце сегодня куча народу и суета, но также и опасно. Много-много телохранителей, и все, скорее всего, будут подозревать друг друга.

Тигзикк был в возрасте, и Крадунья из всей банды хорошо знала только его. Она не могла произносить его имя. Это «кк» на конце, когда кто-то произносил его правильно, звучало как мучительный кашель. Потому она звала его просто Тиг.

– Тигзикк, – сказал Хукин. Ага. Словно поперхнулся. – Ты же сам предложил. Не говори мне, что остыл.

– Я не выхожу из дела. Только прошу быть повнимательнее.

Крадунья наклонилась к ним, сидя на стене.

– Хватит спорить, – скомандовала она. – Шевелитесь. Я голодная.

Хукин посмотрел вверх:

– А ее-то мы зачем притащили?

– Она полезная, – возразил Тигзикк. – Сам увидишь.

– Да она же просто ребенок!

– Она девушка. Ей по меньшей мере двенадцать.

– Не двенадцать! – огрызнулась Крадунья, нависая над ними.

Все задрали головы, глядя на нее.

– Не двенадцать, – повторила она. – Двенадцать – несчастливое число. – Она подняла руки. – Мне вот сколько.

– Десять?.. – уточнил Тигзикк.

– Это столько значит? Ну да. Десять. – Она опустила руки. – Если я не могу показать число на пальцах, оно несчастливое. – И столько ей было вот уже три года. Выкуси!

– Много же существует несчастливых возрастов, – веселясь пробормотал Хукин.

– Это точно, – согласилась Крадунья. Она снова окинула взглядом дворцовые угодья, потом обернулась и посмотрела в ту сторону, откуда они пришли, – на город.

По одной из улиц, что вели ко дворцу, шел человек. Его темная одежда сливалась с ночной тьмой, но серебряные пуговицы поблескивали всякий раз, когда он проходил мимо фонаря.

«Вот буря! – подумала она, ощутив, как по спине пробежали мурашки. – Я все-таки не смогла оторваться».

Она оглядела мужчин внизу:

– Так вы идете со мной или нет? Патамушта я ухожу-у… – Она перекинула ногу через верхнюю часть стены и спрыгнула во двор. Там присела, ощущая холодную землю. Ага, металл. Кругом сплошная бронза. Если уж богатею чего-нибудь в голову втемяшится, то держись…

Когда парни наконец-то перестали ссориться и полезли на стену, из тьмы вырос тонкий извилистый пучок лоз и приблизился к Крадунье. Он был похож на небольшой ручеек пролитой воды, текущий по полу. Тут и там из лоз проглядывали кусочки чистого хрусталя, точно кристаллы кварца в темной породе. Они были не острыми, но гладкими, как полированное стекло, и не излучали буресвет.

Лозы росли очень быстро и, свиваясь друг с другом, образовали узор, похожий на лицо.