в кризисных ситуациях, но в методичном целенаправленном усилии могут нанести серьезный ущерб твоим намерениям. Так что я заблокировал все свои эмоции: замешательство, сомнение, неуверенность – вместе с совершенно логичным страхом, и вот наконец остались только мое рациональное «я» и моя потребность достичь конкретной цели.

Только тогда я поднял голову и заговорил, наполняя каждое слово силой моей потребности, посылая вызов во Вселенную. Вложенная в слова сила сделала звук моего голоса странным – громким, глубоким, насыщенным.

– Госпожа Света и Жизни, услышь меня. Ты, Королева Вечнозеленого мира, Повелительница цветов, услышь меня. Появились ужасающие предзнаменования. Услышь мой голос. Услышь мою нужду. Я Гарри Дрезден, Зимний Рыцарь, и мне нужно говорить с тобою. – Я возвысил голос и загремел: – Титания, Титания, Титания! Я вызываю тебя!

Последний слог отразился от всех окружавших меня предметов грохочущим эхом, что привело воробьев в состояние паники. Они взлетели облаком тысяч крыльев и маленьких тел, собравшись в рой, и принялись носиться дикими кругами над лугом.

– Ну же, – выдохнул я. – Давай уже.

Я стоял в молчании долгое время и уже начинал думать, что ничего так и не произойдет.

А потом я увидел, как тучи стали сворачиваться и вращаться, и я точно знал, что это означает.

Я прожил на Среднем Западе большую часть жизни. Торнадо здесь – факт жизни, часть бытия. Люди думают, что смерчи ужасны, и это действительно так, но с ними можно выжить при условии следования простым рекомендациям: предупредить людей заранее, а ты, услышав предупреждение, должен бежать к ближайшему безопасному месту – к подвалу или погребу. Иногда такое место находится под лестницей. Иногда – в доме, в ванной комнате. Иногда же лучшее, на что ты можешь рассчитывать, – самая глубокая канава в пределах досягаемости.

Но в основном все сводится к простой инструкции: «беги и прячься».

Годы жизни на Среднем Западе буквально вопили, чтобы я именно это и сделал. Сердце начало колотиться, рот пересох, а тучи над головой – говоря «над головой», я имею в виду прямо над моей головой – вращались все быстрее и быстрее.

Птицы разом взлетели в небо из всех уголков «Волшебной изгороди», присоединяясь к воробьям в их сумасшедшем полете по кругу. Воздух внезапно стал спертым, а моросящий дождь резко прекратился, словно кто-то перекрыл кран. Странные молнии без грома сверкали среди туч, и это превращало все оттенки белого, голубого и зеленоватого морского цвета в пары воды, разделенные светом на цвета видимого спектра.

Затем я почувствовал кое-что – теплоту, которую я ощущал в Лилии, только в сотни раз жарче, ярче и интенсивнее. Тучи стали снижаться, а обезумевшие птицы сузили свой круг, пока он не превратился в стену сверкающих перьев и блестящих глаз вокруг луга. Затем последовали вспышка света и грохот грома, странно музыкального, как послезвучие какого-то огромного гонга, а ливень комочков земли и клочков опаленной осенней травы взлетел в воздух. Я вскинул руку, прикрывая глаза, но продолжал твердо стоять на ногах.

Когда грязь осела, а воздух очистился от пыли и пепла, в пятнадцати футах от меня стояла Госпожа Света и Жизни, Королева Летней династии.

От ее вида захватывало дух. Я не имею в виду ее красоту, хотя она безусловно была прекрасна. Но эта красота обладала таким размахом и такой глубиной, что я почувствовал себя уменьшающимся, незначительным и очень, очень временным. Такое чувство испытываешь, когда впервые видишь горы, впервые видишь море, впервые видишь громадное открытое величие Большого каньона, – и каждый раз, когда смотришь на Титанию, Королеву Лета.

Я сказал бы, что детали ее убранства не имели особого значения, но это было не так – особенно для меня.

Титания оделась для битвы.

На ней сияло кольчужное платье из какого-то серебристого металла, а звенья кольчуги были настолько тонкими, что с первого взгляда казались сотканными на ткацком станке. Оно покрывало ее словно второй слой кожи – до самой верхней части шеи. Поверх кольчуги был надет шелковый халат, менявший цвета от желтизны солнечного света до зелени сосновых игл – медленно, словно на стробоскопе. Ее серебристо-белые волосы, собранные в хвост, крепились кольцами на основании шеи. На голове ее переливалась корона из чего-то вроде вьющихся лоз винограда и все еще живых зеленых листьев. При ней не было ни оружия, ни щита, но ее широко раскрытые глаза сидхе смотрели на меня с абсолютной уверенностью воина, знающего, что он вооружен достаточно, чтобы с избытком превзойти способности врага к сопротивлению.

О да, если бы я не знал точно, то мог бы поклясться, что здесь стоит Мэб. Они не выглядели сестрами. Они выглядели как клоны.

Я начал с того, что низко ей поклонился. И сделал паузу, прежде чем выпрямиться снова.

Несколько секунд она стояла как статуя. Она даже не кивнула мне в ответ, но какие-то микроизменения в языке ее телодвижений указывали на то, что Королева засвидетельствовала мое присутствие.

– Ты, убивший мою дочь, – тихо сказала Титания, – ты осмеливаешься вызывать меня?

Последнее слово, будто лезвием, рассекло воздух. Ярость, прозвучавшая в нем, была физически ощутима. Оно ударило по кругу, защищавшему меня, и рассыпалось дождем золотых и зеленых искр, которые почти тотчас же исчезли.

У меня имелся кое-какой опыт общения с Королевами фэйри. Когда они сердиты и начинают говорить с тобой, тебе, черт подери, лучше помалкивать и слушать. И если тебе удастся выжить, надейся, что тебя вовремя довезут до реанимации. Я не представлял себе никакого сценария, при котором любые мои слова не привели бы Титанию в ярость, поэтому и очертил круг на всякий случай.

– Безумец, верно? – спросил я. – Но мне нужно говорить с вами, о Королева.

Ее глаза сузились. Птичье облако-завеса продолжало кружить вокруг нас, хотя все пернатые пугающе умолкли. Тучи над головой также продолжали вращаться. Мы были словно изолированы от остального мира – как будто стояли в частном саду.

– Что ж, говори.

Я раздумывал над своими словами и взвешивал их очень тщательно:

– Грядут события. Очень страшные события, с серьезными последствиями для всего мира. Я считаю, что война между Белым Советом и Красной Коллегией была грандиозным делом, но сейчас я сравнил бы ее с разогревом рок-новичков перед выступлением настоящей группы.

Ее глаза сузились. Она кивнула – голова ее при этом качнулась на долю дюйма.

– Что-то должно произойти сегодня ночью, – проговорил я. – Источник подвергнется нападению. Вы знаете, что произойдет, если его вскроют. Множество людей пострадают за очень короткое время. А в долгосрочной перспективе… я не уверен, что может случиться,