Молодая поняша Гермиона Ловицкая, умница и заучка – что с ней? Она полуночничает в «Кабинете»: лежит в Красном зале у камина и уплетает очередное ведёрко любимых сухариков. Назавтра у неё разболится живот, но сейчас ей хорошо. Ну или, так скажем, неплохо. Хотя сердце её… а что такое, в сущности говоря, сердце? Дым, фантазия! Во всех отношениях сердцу стоит предпочесть желудок. Фру-Фру, похоже, склоняется именно к такой теории – а иначе зачем она заказала корытце тёмненького? Кстати, это уже второе. Дойдёт ли дело до третьего? А сам-то как думаешь, добрый мой читатель? Вижу, вижу – правильно ты всё думаешь!

Администратор «Кабинета», педобир Иеремия, тем временем сидит в своём кабинетике и, периодически обмакивая коготь в желудёвые чернила, приуготовляет бумагу, которую иные читатели назвали бы отчётом, а иные – доносом. Истина, как всегда, где-то рядом – ну то есть типа посередине, но ближе к краю. К какому? Это как бы зависит.

Позорный мент, мурло которого так изгадило наше повествованье, вызывает сомнения – да уж не спит ли он? Нет, смотрите-ка, он пошевелился! Мент не спит, он занят: пьёт. Утром двадцать первого ему на стол положили приказ о повышении, подписанный губернатором Пендельшванцем. По такому случаю он запил. Он пил бы и дальше, но ему завтра сдавать дела сменщику-рептилоиду.

Ничего этого не знает поросёнок Пётр, сидящий в холодной. Он не спит – так как помещение охлаждено до плюс десяти градусов по Цельсию, а в полночь температуру снижают до плюс пяти. Лучшее, на что он может рассчитывать – так это на три-четыре предрассветных часа до побудки, когда измученное тело отключит мозг принудительно. Поспать нормально ему удастся только завтра днём, когда новый начальник-рептилоид, не желая разбираться с чужими делами, выкинет всех задержанных вон.

Крольчиха Заенна Гуцуляк, она же Зойка, ждёт клиента-крота. Клиент задерживается. Зоя коротает время, мечтая о том, как она поднакопит денег, уйдёт из профессии и откроет лавочку, где будет продавать плетёную мебель и глиняные тарелки. И родит ребёночка от кого-нибудь из бывших клиентов – чисто для себя, ну и чтобы в лавочке помогал. Такие грёзы помогают ей настроиться перед работой.

Чем занята Мальвина, девочка с голубыми волосами, говорить пока не стоит, но заметим: и она не спит. Не спит и пудель Артемон – во всяком случае, с ней, если вы об этом подумали. Нет, он расхаживает туда-сюда, взирая на неподвижный лик луны, и мысли его далеко-далеко от сих мест, а вот помыслы – напротив: близки, но тщетны. Такое случается с натурами романтическими.

Тем временем недопёсок Парсуплет-Парсуплёткин при свете звёзд, на газоне… так, стоп, а это ещё кто такой? Откуда он взялся? Он не наш герой, мы его знать не желаем! Похоже, этот шаромыжник проник сюда в общей толпе незваным. Брысь, нелегал! Пинками, пинками гони его с газона и из книги вообще, читатель! Нам что, персонажей не хватает? У нас их, вообще говоря, перепроизводство! Пошёл, пошёл, скобейда поебучая! Если сунешься ещё хоть раз… ну ты поэл.

Услыхав слово «перепроизводство», в наше повествование пролазит с чёрного хода философ-номиналист Уильям Оккам (1258–1347). Он терпеть ненавидит умножать сущности без необходимости и по этой-то причине нас хулит за чрезмерное обилие действующих лиц, потрясая своею бритвою. Мы эти мерзкие происки и подлые выпады проторенессансного так называемого мыслителя с негодованием отметаем. Ставя ему на вид, что на Земле вполне вещно и реально жило и живёт огромное количество существ, весь смысл бытия которых лишь в том и состоит, чтобы поедать шоколадные батончики и смотреть телевизор. И если они все вотпрямща сдохнут, дадут дуба, протянут копыта, склеят ласты и загудят под фанфары, то мир ничего не потеряет. Ибо всё равно будет кому поедать шоколадные батончики и смотреть телевизор. Если только не сдохнут все. Однако желать столь всеобъемлющего пиздеца было бы ужасно, просто ужасно, и никто не желает подобного, кроме злобнейших человеконенавистников и бестрепетнодушнейших социопатов, не так ли? Наши же герои все как на подбор своеобычны и тем уже хороши – хотя (признаем это) ужасно, просто ужасно невоспитанны. Или, наоборот, ужасно воспитаны – это как будет благоугодно посмотреть на сей предмет другу-читателю. Кстати, давненько мы с ним не общались. Что сидишь, друг-читатель, невесел, что головушку повесил? За мной!

А ну-тко, окинем критическим взглядом фигуру кролика Роджера по фамилии Веслоу! Сей архисквернослов – кто бы мог подумать? – диктует пупице докладную записку. При этом он регулярно вставляет в текст разные заковыристые ругачки, которые простодушная ящерка иногда принимает за научные термины. Как раз сейчас он обозвал её изнаночносучьепа длой подзалу плесенью за то, что она записала в список свежих археологических находок еблябливую россмердь и цыкроту лилиебохую. В то время как это были самые обычные кроличьи выражения, адресованные нерадивым снабженцам.

Сиротка Хася кушает. Точнее, лакомится. Чем занят в этот момент Тарзан, вождь нахнахов – проще догадаться, чем читать объяснения, да и к чему входить в такие подробности? Но ни он, ни она не спят. Хотя сон так полезен для здоровья.

Безопасник Мага – жив курилка! – стоит у дверей палаты Тарзана. Он явился с докладом. Ему прыдёцца нэмножэчка падаждат, даа.

Зато черепаха Тортилла занята делом совершенно неотложным – она порождает свой приплод. На сей раз она запланировала большую кладку: трёх специалистов по силовому прикрытию – она уже дала им заранее имена Серова, Васнецова и Верещагина – и трёх психомиметиков: Шагала, Дали и Гельмана. Психомиметиков ей заказали шерстяные, нуждающиеся в специалистах по сведению с ума военнослужащих потенциального противника, а силовиков – их основной потенциальный противник. Откладывая яйца в тёплый песок, черепаха размышляет о том, что надо бы усилить личную гвардию, ныне состоящую в основном из головастиков.

Пупица Сявочка экспериментирует со своей окраской. Она пытается придать своей ладошке тот оттенок розового, который ей мерещится. Почти получилось – но она не учитывает освещения. Под беспощадно-жарким лучом студийного прожектора она полиловеет.

Бурбулисы, случайно встреченные нами, знаете ли, чем заняты? Бьюсь о заклад, не знаете. Так вот: они выпиливают! Не подумайте чего плохого: у них есть хобби – мастерить домашнюю мебель. Сейчас они заняты изготовлением полочки для специй. Один работает лобзиком, а второй, устроившись на козетке, копается в заветной баночке с мелким железом, отыскивая восемь одинаковых шурупчиков на полсантиметра каждый – чтобы прикрутить ко дну полочки крышки подвесных банок. Пока он нашёл шесть шурупчиков и скоро найдёт седьмой. Восьмой найти ему не суждено. Вместо него придётся вбить два маленьких гвоздика. Но тссс! – они об этом ещё сами не знают. Не будем же торопить события.

Кот Базилио справляет нужду. Эстет непременно написал бы что-нибудь вроде – «отправляет естественную надобность», но это прозвучало бы претенциозно, манерно, неискренне. Так что напишем просто, по-русски, без экивоков – справляет нужду. Какую именно? Ну знаете ли! всему же есть граница! Пусть о таких физиологических подробностях пишет какой-нибудь записной похабник – де Сад, де Кок (о, какая же у него мерзкая рожа!) или хотя бы писатель Владимир Г. Сорокин. Нам это чуждо. Как и нашему скромному, опрятному герою.