Веч читала Wang’а — безд кн о Китае.

Утр проснулась, подумала, что годы — считанные (пот будут — месяцы…)

Жалко будет. Не только за себя. П ч никто этого — как я — не любил.

Экзюпери, Андерсен, Рильке, Гейне, Наполеон, Морис Шевалье, Данте, многочисленные иноязычные вкрапления. Такой человек въезжает в страну победившего социализма.

Девятнадцатого июня 1939 года поезд Ленинград — Москва прибыл на Ленинградский вокзал. МЦ и Мура встречают Аля и ее друг Муля — журналист Самуил Гуревич. Сдали вещи в камеру хранения, выехали в центр города, выпили кофе в гостинице «Москва». Мур поел мороженого на улице Горького. Посетили Красную площадь. Вернулись на метро на Северный вокзал[327] и уехали на электричке до станции Болшево Северной железной дороги.

Поселились в доме под номером 4/33 в поселке Новый быт. Дом — «дача Экспортлеса», энкавэдэшное гнездо из двух застекленных веранд под соснами, один этаж, забор, участок большой.

Это был тот случай, когда тягучая жизнь болотной консистенции несется со свирепой скоростью. Русские дачные разговоры, известные по Чехову да Горькому, нынче совсем другие, как и сами дачники, из другой драматургии. Действующие лица — две семьи, на каждую — по две комнаты. Старые знакомые. Никаких Ромео и Джульетт. Ну, разве что Аля да Муля.

Семья Клепининых. Соседствовали часто, последний раз — в Исси-ле-Мулино. В СССР вернулись на одном пароходе с Эфроном. Николай Андреевич Клепинин попивает, да сильно, с одной рюмки тяжелеет, кроет советскую действительность матом. Служил в лейб-гвардии конногренадерском полку, был поручиком у Деникина, через Белград перебрался в Париж, где стал писать на историкорелигиозные темы и работать на советскую разведку.

С ним — жена, Нина Николаевна, и двое сыновей от первого брака — Алексей и Дмитрий Сеземаны. Двадцатитрехлетний Алексей женат, жену зовут Ирина. Младший, Митя, старше Мура на три года. Дочь Софья на два года младше. Алексей с Ириной на даче не живут. Нина Николаевна — внучатая племянница вице-адмирала Корнилова, севастопольского героя, дочь академика Носова, биолога. Окончила Бестужевские курсы, искусствовед.

Царство конспирации, псевдонимы. Здесь Клепинины стали Львовыми, Эфрон — Андреевым.

Что общего теперь у Клепининых с Эфронами? Общая гостиная, общая кухня и предстоящие аресты.

По приезде ничего не ясно. Внес ясность первый, многочасовой разговор МЦ с мужем наедине. Арестованы Ася с сыном Андрюшей, Святополк-Мирский, Мандельштам, Пильняк, Бабель, несть им числа. Что ясно? Капкан.

Забор вокруг дачи еще не глух. Наезжают Аля с Милей, Лиля Эфрон с учеником — чтецом Дмитрием Журавлевым, чудно исполняющим стихи и прозу. Муж Веры Эфрон — правовед Михаил Фельдштейн, в молодости «Волчья морда», на самом деле красавец, похожий на Шиллера, — исчез на Лубянке.

Лето в разгаре, жара. Сергей Яковлевич разбит болезнями, но призывает рыхлого массивного Мура заниматься физкультурой. МЦ переводит на французский для «Revue de Moscou» Лермонтова. «Полдневный жар в долине Дагестана». На таможню, на имя Али, прибыл багаж МЦ. Аля и Муля связаны службой в журнально-газетном концерне Михаила Кольцова «Жургаз». Муля женат, но собирается жениться на Але. Аля исполнена веселья и безоглядной энергии. На даче бывает Миля — тридцатипятилетняя Эмилия Литауэр, переводчица и литработник, окончила Сорбонну, лиценциат философии. Однажды Миля сжалилась — стала вытирать посуду, вымытую МЦ. Аля пригласила как-то на воскресенье свою подругу Нину Гордон, секретаршу Кольцова, день провели сердечно, и МЦ подарила синеглазой Нине чешские бусы, подходящие к ее глазам.

Седая МЦ чернее тучи. Безостановочно курит. Избегает общих бесед. Обеды в гостиной разведены по времени. Кухонные столкновения неизбежны. Помойное ведро надо выносить в сточную канаву на территории. Запись МЦ в тетради:

«Здесь я чувствую себя нищенкой, которая кормится отбросами (чужих романов и дружб). Посудомойкой — день напролет (19 июня — 23 июля) 34 дня напролет, с 7 ч. утра до 1 ч. ночи. «Это пока!» Но, все-таки, 34 дня моей жизни, моей головы, моей мысли. Я одна с тем, что нужно выливать посудную воду в саду, чтобы переполненная яма под стоком не гноила дом. И одна перед нехваткой ведра. И одна… и просто — одна.

Все здесь озабочены общественными вопросами (или делают вид): идеи, идеалы и пр. — слов полон рот, но никто не видит несправедливости моих двух рук, шершавых и морщинистых от работы, которую никто и за труд не признает и никто не ценит»[328].

В скором будущем, в одном из писем упомянув свою пьесу «Фортуна», МЦ скажет, что жизнь — пьеса, обратная Фортуне.

Переводной Лермонтов пополняется. 23 июля 1939-го: «Казачья колыбельная песня». 27–29 июля: «Выхожу один я на дорогу…». Начало августа: «И скучно и грустно», «Любовь мертвеца». 12 августа: «Прощай, немытая Россия!» и «Родина». 13–15 августа: «Предсказание» (фрагмент), «Опять вы, гордые, восстали…», «Нет, я не Байрон, я другой…». 16–19 августа: «Смерть Поэта».

Изредка на дачных вечерах МЦ читает стихи, преображаясь. 30 июля отметили ее именины. Подарок мужа — издание И. Эккермана «Разговоры с Гёте в последние годы его жизни» (1934 год) с надписью «30 июля 1939 года Болшево» и рисунком львиной головы.

Двадцать первого августа МЦ получила советский паспорт. Это был ее единственный выезд в Москву. Под конец августа МЦ, Аля и Мур побывали на Сельскохозяйственной выставке. Есть неподтвержденное предположение, что МЦ втайне посетила Тарусу.

Ряды завербованных «евразийским верблюдом» редеют. Умер от туберкулеза Вадим Кондратьев, это он нажимал на курок в деле Рейсса. Впрочем, мокрые дела Эфрон не заказывал.

Это были люди с историей, или на ее пороге. В ночь на 27 августа на болшевской даче — обыск и арест Али. Трое в штатском. Из книг вырываются страницы с надписями. В десять минут девятого, вместе с письмами и книгами, увезена в Центральную тюрьму на Лубянке. Пошло второе действие драмы. Распорядок действий, вероятно, где-то продуман, и неотвратим конец пути.

Аля уходит в слезах не прощаясь. МЦ проводила ее тихо и без слез. Днем взяли Милю Литауэр.

К началу сентября 1939 года произошло многое вне болшевских стен. Пакт Молотова — Риббентропа, вступление Франции в войну. 18 сентября — присоединение к СССР Западной Украины и Западной Белоруссии.

Где-то на пороге октября МЦ увиделась с Пастернаком в Москве. Он пригласил ее к себе, несмотря на предостережения знакомых. Она оставила ему на прочтение парижскую тетрадь со стихами и записями.