Наконец, вот стол! Книга, огромная и тяжелая, лежала на земле рядом, обгоревшая с одной стороны. Здесь же лежали в беспорядке матушкины вещи – перо, чернила, горшочки с красками, кисти… И платок! Матушкин покров! Ажурный серебристо-синий, ни с каким другим не перепутать!

– Матушка! Милая, ты где!?!?? – я кричала, не помня себя, металась из стороны в сторону в тумане, обволакивающем и густом. – Ма-атушка-а-а!!!

Наконец, выбившись из сил, присела на землю рядом с книгой.

– Успокоилась, наконец? – тихий шепот над ухом рядом заставил вздрогнуть.

– Кто это? – я ошарашено оглядывалась по сторонам, – Что здесь случилось? Где матушка?

Тихий шорох слева привлек внимание, резко повернулась и ахнула от неожиданности. На тропинке стояла моя сестра, скрестив руки на груди и мило улыбаясь.

– Здравствуй, сестра, – вкрадчиво прошептала она.

– Марена! Как же я рада тебя видеть! – кинулась было к ней, но остановилась перед резко вскинутой её ладонью.

– Не стоит, Веста, стой там же.

Она медленно, раскачивая своими красивыми иссиня-черными косами за спиной, медленно поплыла вокруг меня, изредка вскидывая взгляд в мою сторону. Черный её сарафан неслышно колоколом крутился вокруг прекрасно сложенной фигуры, блистая серебром. Но ни шороха не было слышно. Только звук её голоса.

– Итак, милая моя сестрица, есть у меня для тебя небольшой сказ. Слушай внимательно и не перебивай, иначе не узнаешь всей тайны происходящего. – Она сделала паузу, пристально взглянув на меня своими фиолетовыми прекрасными глазами в опушке длинных черных ресниц. Я, кивнув согласно в ответ, медленно поворачивалась вслед за ней вокруг себя, следя за каждым её жестом. Она продолжила, тщательно проговаривая и смакуя каждый слог. – Уже давным-давно, несколько сотен лет назад, молодая богиня Лада встретила своего возлюбленного бога Сварога. И родились у них три дочери. И все было славно да ладно. Младшая дочь была веселой и беззаботной, весной расцветала вместе со всей вселенной, со всем живым и сущим, и не было счастливей и светлее богини Лёли. Средняя дочь, знойная и трудолюбивая, природу и жизнь дарила повсеместно и каждую секунду, и не было добрее и прекрасней богини Живы. Старшая же дочь любила зиму и снег скрипучий, любила перемены и возрождение жизни дарила, страдала за каждой смертью и возрождалась с каждой душой, переживая судьбу каждого живого существа как свою собственную, и не было мудрее и смелее богини Марены. И жила семья душа в душу, и не было ни ссор, ни разлада между ними. Каждый занимался своим делом в свое время и Коляда, спокойно взирая на этот порядок тешился и радовался, и уже собирался переселиться в параллельную реальность, ибо здесь кон крутился в нужном порядке. Но… – Мара повернула в обратную сторону и медленно ступила мне навстречу. – Ты знаешь эту историю, сестрица моя младшая, помнишь её, наверное? – Я, кивнув снова, не отступила. Лишь, приподняв подбородок, решительно держала её тяжёлый взгляд, не отводя глаз.

– Однажды налетела нежданная беда, откуда не ждали. – Она отступила на шаг назад, и, опустив глаза, продолжила поступь свою по кругу. – Скипер-Змей долго наблюдал за нами, да замышлял недоброе, и вот решил украсть всех троих. Схватил нас в лапы и унёс к себе в пещеру, дожидаться указаний своего хозяина. А пока ждал, обратил нас в чудища лесные ужасные, чтобы никто не признал, да не выкрал обратно домой. Долго ли, коротко ли, время неумолимо тянулось годами да десятками. Мы с сестрами в то время не могли даже встречаться – Змей разнес каждую по разные стороны света. Но мысленно мы всё же перекликались редко. Тебе интересно, как я жила все эти годы? – Мара вопросительно взглянула на меня.

Я с ужасом заметила в её взгляде испуг и тоску такую великую, что холодной волной накрыло! Жалость и любовь к сестре тогда нахлынули с новой силой. Я вспомнила, как мы всей семьёй нашей большой искали сестёр по всем мирам и галактикам, по всем вселенным и Землям, и не находили нигде. Как горевали родители, и как непреклонен был Род Великий, храня молчание и тайну сакральную. Сколько времени на поиски потратили, и ничего не добились, пока не обратились к тёмным богам. Бог Хаос рассказал нам о Змее-Скипере, о том, что он сотворил с сёстрами и о том, что он сам приказал ему темное дело это сотворить. Но причину злого такого поступка не стал разъяснять, да сгинул в небытие, где светлым Богам его уже не найти. Горевали-думали долго, искали богатыря удалого, кто смог бы одолеть Змия поганого. И нашли, наконец, Перуна многосильного, что и духом, и силою был богат, да мудростью своей играючи молниями повелевал остроконечными. И пошел Перун боем против Скипера, и зазвенели мечами булатными, да заскрежетал зубами Змей от злости пышущий, да засверкали бури-молнии в руках Перуна-небожителя. Великий бой, в огне пылающий, в дожде сверкающий длился семь дней. На седьмицу взмолился Скипер воем стонущим:

– Отпусти, Перун многосильный, ты меня восвояси! Отдам тебе сестер невредимыми, только жизнь оставь мне, смилуйся!

– Не бывать тому, Змей поганый! Не топтать тебе боле земли чистые, не туманить тьмой миры светлые, не губить судьбы детские, да своим дыханием огненным не палить луга многоцветные! Сгинь во мраке веков и останешься в памяти! – Со словами теми Перун схватил Змия за пасть, да и разорвал на две части все тело его вдоль до хвоста. А потом с великим треском и грохотом собрал в кулак молнии яркие и отправил их в Скипера мёртвого. Сгорел Змий, и следа не осталось.

В тот же миг рассеялись чары, и сестры обратно превратились в девушек прекрасных. Призвал тогда Сварог Ярилу, попросил его прокатиться на своей огненной колеснице вокруг Земли-Матушки, найти Лёлю, Живу да Марену и домой их доставить. Сделал так Ярила, нашёл сестер и отцу с матерью их отдал. Радости не было конца! Пировали долго и громко, что слышно было в разных мирах и Землях! Девушки за время плена немного повзрослели, но остались по-прежнему добрыми и весёлыми. Но иногда, оставаясь на едине сама с собой, когда никто не замечал, Мара тосковала. И никто не понимал, что случилось с ней в том плену…

Все эти воспоминания пролетели у меня в мыслях за доли мига, и слеза покатилась по щеке.

– Вижу, помнишь, сестрица. – Она отвела глаза и тихо вздохнула. – Так вот, во время своего плена, ходила-бродила я по лесам дремучим, да по пещерам тёмным в виде чудища ужасного. Настолько ужасного, что даже звери меня сторонились, даже птицы меня боялись и цветы вяли прямо под лапами, когда ступала хоть рядом. И пропали мои способности повелевать стихией ветра, создавать перемены и возрождения и все дары, что отдали мне мои родители при появлении в этой реальности. Было у меня много времени подумать… Обо всём… И о судьбе несчастливой, и о Роде Великом, что позволил такому случиться, и о будущем тоже думала… И не видели мои глаза ужасные, слезами горькими заполненные, куда иду по дебрям темным, да и всё равно мне было… И не заметила я как забрела в огромную пещеру. Поняла, что под землёй оказалась, когда стала промерзать до косточек. Огляделась и увидела вокруг красоту неземную! Стены пещеры сверкали самоцветами, переливаясь разными красками, столбы да колонны ослепительно-белые поддерживали свод резной. А на потолке – картины потрясающей красоты оживали в движении! Были там животные невиданной породы, цветы прекрасные и люди тоже были. Но необычные, а с крыльями да хвостами. У некоторых – черного цвета кожа, у других красного. Люди эти ходили среди цветов и выглядели очень счастливыми. Светлячки освещали эту пещеру, гроздьями роясь то тут, то там. Я надолго остановилась, чтобы все это осмотреть, всей прелести и неповторимости не передать словами! Постепенно я уходила все дальше и дальше вглубь пещеры. Картины вокруг завораживали и манили своими сюжетами. И так я вышла на полянку, освещённую яркими, горящими теплым синим светом, грибами. В центре поляны, покрытой светящимся мхом, стоял каменный большой стол. На столе – чаша малахитовая. Я подошла к ней и, заглянув внутрь, отпрянула в испуге. В чаше была вода, в отражении которой я и увидела свой истинный лик. Я так отвыкла от своего настоящего облика, что даже испугалась. Подошла снова и стала вспоминать. Горькие слёзы полились из глаз от невыразимой тоски и горечи, от воспоминаний уже почти забытых о моей семье и безмятежном детстве. Зарыдав, я услышала свой голос, но не голос это – рык звериный! В бешенстве и злости я потеряла последний разум и побежала дальше вглубь пещеры, надеясь найти укромный уголок и спрятаться там до скончания времён и своей жалкой жизни. Бежала долго по глубоким и узким лазам, пока не услышала голос: «Стой, дальше нельзя! Стой! Остановись! Погибнешь!» «Ну и пусть», – прорычала я и побежала ещё быстрее. «Не позволю, безумное дитя!» – после этих слов наступила тишина и покой. Очнулась я в прекрасной светлице спустя часы, на перине, приятно пахнущей лавандой и мягкой как пух. Эта комната стала для меня уютным домом и тюрьмой на долгие годы, пока ждала своего спасителя…