— Нет, — выдает с трудом.

— Хорошо, — уже завтра я возьму тебя как положено. — Иди в душ, а потом кое-куда съездим, — отпускаю свою куколку.

— Куда? — сразу садится.

— Проветримся.

Хватит ей сидеть в четырех стенах. В конце концов, она тут не пленница. Некоторые из моих кукол так, мягко говоря, наглели, что приходилось их осаждать, напоминая, кто тут настоящий хозяин и кто тут они. Но с Евой… с Евой одни сплошные «но». Может, она и впрямь думает, что пленница? Интересно, ей понравится сегодняшнее рандеву? И вообще, что ей нравится? Надо бы как-то аккуратно узнать.

Когда она возвращается из душа, я все еще лежу на кровати.

— Почему ты здесь? — сразу поправляет полотенце на груди.

— Задумался.

— Тогда у меня вопрос. Что мне надеть?

Вот это правильный вопрос. Я с удовольствием посмотрю, как она будет одеваться.

— В чем тебе будет комфортно и удобно. Низ лучше джинсы.

— Ладно.

— Только одеваться будешь здесь. Приступай, — закладываю руки за голову. И да, я все еще голый, из-за чего Ева все это время будто с членом разговаривает, а не со мной. — В глаза, милая! Смотри мне почаще в глаза.

Девчонка багровеет и бежит в гардеробную. Возвращается, правда, скоро, тогда же снова поворачивается ко мне спиной и убирает с себя полотенце. Попка у нее прелесть, такая женственная, бедра округлые, никаких орехов. Все эти каучуковые фитоняшки не по мне, я предпочитаю женщин фигуристых, но мягких. Краснова как раз такая. У нее есть сексуальный животик, есть просто охренительная грудь, тонкая талия.

— Развернись передом, — приподнимаюсь.

Ева нехотя, но разворачивается.

— Вот теперь можешь наряжаться.

Но что-то моя куколка хмурится, принимается сопеть, когда берется за джинсы.

— В чем дело?

— Ни в чем.

— Вот давай без этого.

— Рука ноет второй день.

— И почему я об этом слышу только сейчас?

— Ничего страшного, — начинает сгибать в локте, — такое периодически бывает. Реакция на перемену погоды.

— М-да, значит, наши планы меняются, — я хотел познакомить ее со своей Стрелой, вывести на манеж, прокатить, но раз рука, то ни о каких манежах не может быть и речи.

— Так, мне одеваться? — выпрямляется.

— Угу, — думай, Ян, думай, куда еще податься. Надо что-нибудь успокаивающее, расслабляющее и подходящее для моей зашуганной рыси. — Ты насекомых не боишься? — скольжу взглядом по ее телу.

— Комаров боюсь, тараканов. А еще пауков.

— Это хорошо. В общем, я буду ждать в гостиной, — быстро натягиваю джинсы и удаляюсь, чтобы сделать пару звонков.

Что он еще задумал? Куда меня потащит? Не удивлюсь, если в какой-нибудь парк на лавочку. У него же вторым или третьим пунктом шел секс в общественных местах.

Какими славными были эти четыре дня, но они прошли.

Каждый раз после Игнашевского я чувствую себя выжатым лимоном, он точно вампир, который питается жизненной энергией. Вот и Олю иссушил досуха, теперь за меня принялся. Но я должна выполнять его указания. Так что, собираюсь и отправляюсь в гостиную. Яна нахожу одетым и нереально довольным.

— Едем, — кивает мне на дверь. — Туда надо попасть засветло.

А мне ни смотреть на него не хочется, ни тем более разговаривать с ним. И, честно говоря, это ужасно, ведь такими темпами я сломаюсь куда быстрее сестры. С этим зверем рядом мне плохо и мучительно хорошо. Увы, это так. В его руках моё тело ведет себя неадекватно. Возможно причина в страхе, я постоянно боюсь, что мне сделают больно и когда этого не происходит, наступает расслабление, а следом радость и удовлетворение. И это ненормально. Но я знала на что шла.

Рука тем временем начинает откровенно болеть. Еще Игнашевский садится сзади вместе со мной, час от часу не легче, ей богу. А минуту спустя берет за руку.

— Все еще болит?

— Да. Видимо скоро похолодает, — отворачиваюсь к окну, за которым все такое охристо-золотистое.

— Ясно. Как так случилось?

— Что именно?

— Перелом.

— Неудачно с крыши упала.

— С крыши? — смотрит на меня с удивлением.

— Ну да, в детстве я частенько гостила у бабушки в деревне. Дом у нее был одноэтажный, крыша местами пологая. Вот мы с, — и аж язык себе прикусываю, — подругами любили туда лазить, чтобы поживиться соседской вишней, та ветками как раз нависала над крышей. Сладкая была… вишня. В отличие от нашей.

— И что случилось в итоге? — надо же, усердно делает вид, что ему интересно слушать мои россказни. Зачем только? В договоре о таком не было ни слова.

— Поскользнулась на луже и слетела. Падать было невысоко, но так уж вышло, что упала на руку. В итоге открытый перелом, больница и все прочие «прелести».

— Геворг, — переводит взгляд на водителя, — в ближайшую аптеку заскочи.

— Зачем? — смотрю на своего мучителя.

— Куплю тебе обезболивающее. Зачем мучиться? Тебе ортопед что-нибудь еще прописал кроме витаминов для костей?

— Ян, у меня все нормально.

— Я разве об этом сейчас спросил? — и опять этот зловещий тон, жуть.

— Сказал, что нужно чаще бывать на солнце, заряжаться витамином Д, а еще посоветовал ванны с морской солью и лечебную гимнастику. Всё.

— Вот так и надо отвечать, Краснова, — а руку так и не отпускает. Вцепился в неё как питбуль.

Вообще, есть в облике Игнашевского что-то от бойцовой собаки. Такой же взгляд, вроде спокойный, но дай команду фас, тут же набросится. Не люблю собак за исключением золотистых ретриверов.

— Куда мы едем? — хочу забрать руку, но, как и предполагала, эта собака только сильнее сжимает пальцы.

— В одно очень интересное место. Наберись терпения и прекращай уже трястись.

— Это место будет связано с… с сексом, — еле выдавливаю из себя последнее слово.

— А ты бы хотела? — ехидно ухмыляется.

— Нет.

— Вот и хорошо.

Для тебя, урод, может и хорошо. А для меня… Однако после обезболивающего действительно становится легче. Злоупотреблять, конечно, нельзя, но в моменты сильной боли можно. Только вот следом на меня нападает сонливость. Как не вовремя. И через полчаса я уже не в состоянии с собой бороться, а чтобы не завалиться на сидение, приходится припасть к плечу питбуля.

Когда же открываю глаза, понимаю, что машина стоит, водителя нет, но есть Игнашевский, на плече которого я так и лежу. А он сидит, смотрит в окно, дышит спокойно, хотя в руках чувствуется напряжение.