Теперь мне остается только ждать и не упасть в винно-спиральную пропасть. Легко. Угу.

Джинсы? Кому они нужны. Я вылезаю из джинсов и растягиваюсь на диване. У Зои есть ключи, и мне не нужно думать о том, чтобы не услышать ее.

Минуты идут, а комната танцует ленивый вальс. Я задаюсь вопросом, остановилась ли Зои, чтобы выпить кофе? Ведь она живет на расстоянии одного чиха.

Потом — тук-тук.

Неужели? Зои уже стучит? Я поднимаюсь на ноги, немного шатаясь, немного ворча.

— Ты потеряла ключи? — Ворчу я, дергая дверь.

Но это не Зои. Это Александр, стоящий там, как какое-то высокое, темное предзнаменование.

— Что ты здесь делаешь?

Возвышающаяся фигура Александра заполняет дверной проем, как неожиданный часовой.

— Ты написала мне, что я тебе нужен, — говорит он, его голос — низкий гул, который, кажется, вибрирует на полу.

— Что? Нет, не писала. Я написала Зои, — протестую я, но даже в тот момент, когда я говорю, комната не очень-то мягко покачивается. О нет, только не сейчас.

Александр делает шаг вперед, его рука ловит мой локоть, чтобы поддержать меня.

— Полегче, — пробормотал он, другой рукой откидывая мои волосы с лица.

— Ты слишком много выпила.

— Я в порядке, — протестую я, но слова неразборчиво вырываются у меня изо рта.

— Ясно. — Губы Александра перекашиваются в улыбку на мою слабую попытку возразить, и он делает шаг в квартиру, закрывая за собой дверь.

Комната кружится, когда Александр протягивает руку, чтобы притянуть меня к себе. Я качаюсь в его объятиях, тепло его тела окутывает меня, как кокон.

— Я позабочусь о тебе, — говорит он, его голос — успокаивающий бальзам для моего затуманенного мозга. — Просто расслабься.

— Не трогай меня, ты…

— Я что? — Спрашивает он.

— Ты… большой, суровый… мафиози…

Он не улыбается, но в его глазах появляется смягчение.

— Ты находишь меня суровым?

Я киваю, моя голова тяжело опускается на его грудь.

— И властным.

Его руки нежно ведут меня к дивану, усаживая на подушки. Я хочу протестовать, оттолкнуть его, но мое тело предает меня, жаждая комфорта его прикосновений.

Александр опускается передо мной на колени, его руки по-прежнему лежат на моих плечах.

— Что ты пила?

Я пытаюсь сосредоточиться на его вопросе, но мой разум затуманен.

— Вино, — удается мне, но слова все еще невнятны.

— Вино? Сколько?

Я пожимаю плечами, чувствуя себя неловко.

— Полбутылки?

— Ты так напилась… с полбутылки? — Он хихикает, и звук вибрирует во мне.

Я хмуро смотрю на него, хотя его смех заразителен.

— Не смейся надо мной, — бормочу я.

— Я и не смеюсь. Я просто удивлен. — Говорит он, все еще улыбаясь.

— Где… Зои? — Удается сказать мне.

— Кто такая Зои? — Спрашивает он.

Неужели я на самом деле написала ему, а не Зои? Мир снова опасно кренится, и я прижимаю руку ко рту, мой желудок вздымается в знак протеста.

— Думаю, я собираюсь… — Слова обрываются, когда Александр стремительно ведет меня в ванную.

Я мгновенно оказываюсь на коленях. Александр с удивительной мягкостью собирает мои волосы назад, пока я выливаю содержимое своего желудка в фарфоровую чашу.

— Не смотри на меня, — умудряюсь я пролепетать между рыданиями.

— Поверь, я видел вещи и похуже, чем рвота.

Я насмехаюсь, и этот звук звучит горько даже для моих собственных ушей.

— Да, Николай рассказывал мне.

Он слегка напрягается за моей спиной.

— Он рассказывал тебе… что именно?

Я поднимаю на него глаза, мое зрение на мгновение проясняется, и тяжесть его взгляда становится почти такой же тяжелой, как и откровение, которое я собираюсь подтвердить.

— Что вы, ребята, убийцы.

Выражение лица Александра ожесточается, и на мгновение я боюсь, что он может наброситься на меня. Но вместо этого он просто кивает.

— Да. Так и есть.

У меня сводит живот, но в том, как Александр откидывает назад мои волосы, есть что-то успокаивающее.

— Ты боишься нас, Эмма? — Спрашивает он.

И я не знаю, что ему ответить. Я не знаю, стоит ли мне их бояться или нет. Но в этот момент, когда сильная рука Александра держит мои волосы, а его глубокий голос успокаивает меня, я не могу заставить себя чувствовать себя не в безопасности.

— Нет. — Наконец удается мне сказать.

— Может быть, так и должно быть. — Его ответ почти мгновенен.

— Может быть. — Я поворачиваюсь к нему лицом, мои щеки все еще раскрасневшиеся от последствий тошноты.

Напряженный взгляд Александра приковывает меня к себе, и я чувствую, как тяжесть его слов проникает в душу. Возможно, мне следует бояться его и всего, что связанно с Братвой. Но то, как он заботится обо мне…

— Ты собираешься причинить мне боль? — Спрашиваю я.

Его руки находят мой подбородок и слегка приподнимают его.

— Никогда, — говорит он, его голос низкий и искренний. — Давай приведем тебя в порядок.

Осторожными движениями он помогает мне подняться и усаживает меня на раковину. Я тяжело опираюсь на фарфор, прохлада которого — маленькая милость для моей раскрасневшейся кожи. Он включает кран, и я брызгаю водой на лицо и полощу рот.

Александр находит на стойке заколку для волос и аккуратно стягивает мои волосы в свободный пучок. Его прикосновения методичны, почти нежны, что резко контрастирует с тем образом, который сложился у меня в голове.

Я встречаюсь с его глазами в зеркале, но слова теряются. А потом мир словно исчезает в черноте, детали ночи ускользают сквозь пальцы, как песчинки, когда меня охватывает бессознательное состояние.

Я просыпаюсь, и только через мгновение туман рассеивается, и я понимаю, что лежу на Александре. Моя щека прижата к твердой теплой груди, его руки обнимают меня, заставляя чувствовать себя меньше,