Ей нужно знать правду, но и мне тоже.

— Он продал нас, продал все, за что мы стояли. Выбор был: или он, или мы, Эмма. В нашем мире все так просто. И так жестоко.

— Продал вас… кому?

Я медленно выдохнул, признание было горьким на вкус.

— Этого мы пока не знаем. Ни его полного имени, ничего. Он преследовал нас годами. Знал о нас все в любой момент. Мы не знаем, как это возможно.

Эмма смотрит на меня широко раскрытыми глазами, осознание всего, что она узнала, заметно давит на нее. Ее голос звучит негромко, но решительно.

— Я хочу домой. Пожалуйста. Отвези меня домой.

Я не спорю. Я не успокаиваю ее и не оправдываюсь. Вместо этого я достаю телефон и быстро отправляю капитану команду, приказывая ему плыть к берегу.

Пока мы скользим по темным водам, я отправляю братьям сообщение, чтобы убедиться, что все улажено, что особняку и Эмме ничего не угрожает сегодня. Они подтверждают, что это так. Все спокойно. Это должно принести облегчение, но напряжение не ослабевает.

Когда мы причаливаем, и я готов проводить ее в особняк, Эмма колеблется у двери машины.

— Я хочу поехать в свою старую квартиру. На сегодняшний вечер.

Я приостанавливаюсь, изучая ее профиль в тусклом свете. В ее голосе звучит мольба, едва заметное дрожание, которое говорит мне о том, что она не просто просит подвезти ее, она просит пространства, момента, чтобы отдышаться и разобраться в себе вдали от теней стен Братвы.

— Хорошо, — говорю я просто, уважая ее потребность и не требуя объяснений. Адрес Эммы не является для меня загадкой, я знаю о ней больше, чем она сама.

Я молча довожу ее до квартиры. Она собирает свои вещи, ее движения медленны, почти неохотны. Я наблюдаю за ней, и желание притянуть ее к себе, убедить остаться со мной отзывается в моей груди физической болью. Но я остаюсь неподвижным, зная, что ей это необходимо. Ей нужно снова почувствовать себя нормальной, пусть даже всего на одну ночь.

Она поворачивается ко мне, прежде чем закрыть дверь машины:

— Спасибо, Николай. За понимание.

Я киваю, отрывистым, напряженным движением.

— Конечно.

Она хотела пространства, и я дал ей его. Теперь остается только ждать и надеяться, что она вернется из этого пространства готовой снова встретить этот мир вместе с нами.

Проследив за тем, как Эмма исчезает в здании, затянувшаяся тишина в машине заставляет меня достать телефон. Это быстрое сообщение Алексу и Дмитрию:

Все улажено?

ГЛАВА 13: ЖЕСТОКАЯ ЛЮБОВЬ

ЭММА

Я закрываю за собой дверь, и щелчок отдается эхом в маленьком пространстве моей старой квартиры. Все знакомо, но сегодня все кажется другим, почти чужим. Стены те же, мебель та же, но в воздухе чувствуется какая-то теснота, клаустрофобия, которой раньше не было.

У меня был секс с убийцей. Да, они убийцы, хоть и молчат об этом. И я больше не могу это отрицать. Мафия… Боже.

Мои руки дрожат, когда я опускаю сумку на пол, и правда оседает вокруг меня, как саван. Как до такого дошло? Когда я переступила черту своей безопасной, нормальной жизни и попала в мир, где я связана с Братвой?

Я опускаюсь на диван, зарываясь лицом в ладони.

— Возьми себя в руки, Эмма, — ругаю я себя. Но кто знает, что еще они натворили?

Я открываю холодильник, свет в нем мерцает и жужжит, словно он борется за жизнь. Внутри пусто, как в пустыне, только одинокая бутылка вина — ничего похожего на те, что подаются на яхте.

— Похоже, здесь только ты и я, — бормочу я, обращаясь к бутылке, моей компании на эту ночь.

Я не беспокоюсь о бокале. На кого мне пытаться произвести впечатление в этом пустом месте? Я опрокидываю бутылку в себя, вино не такое гладкое и насыщенное, как то, что подавал Николай, но оно делает свое дело, смывая комок в горле, притупляя мысли.

Я отпиваю из бутылки — это мое жидкое мужество, которое мне необходимо, спутник моего кружащегося сознания. Это не тепло взгляда Николая и не трепет его прикосновений, но сегодня это все, что у меня есть. И этого должно быть достаточно.

Алкоголь обжигает горло, и я оседаю на диван, тупо уставившись в стену. Каждый раз, когда я закрываю глаза, все, что я вижу, это лицо Николая, его властное присутствие, которое соблазнило меня и сделало уязвимой. Я чувствую себя дурой, что влюбилась в такого человека, как он.

Или кого-то вроде Дмитрия. Неужели он тоже запутался в этой истории? Не только Николай заставлял мое сердце биться, а тело — болеть, но и Дмитрий.

Я делаю еще один глоток вина, и воспоминания о прикосновениях Дмитрия смешиваются в моей голове с воспоминаниями Николая. Неужели я действительно настолько испорчена? Меня привлекают двое… и, о… Боже, может быть, даже трое мужчин-мафиози? Учебный пример плохой героини романтического романа.

Я должна быть в ужасе. Я должна строить планы побега, а не мечтать об их сложных улыбках. Но вот я здесь, наливаю еще один бокал вина и поднимаю тост за свой явно удачный жизненный выбор.

И тут в мои мысли вторгается Александр. Эта мысль вызывает фырканье смеха. Как будто моя ситуация и так не была сложной без добавления мистера Высокого, Темного и Смертоносного.

Бутылка пустеет раньше, чем я успеваю это понять, и комната решает присоединиться к карусели в моей голове. Я падаю на диван, хихикая над абсурдностью всего этого. Мир вращается, и я вращаюсь вместе с ним.

Нажав на телефон с подвыпившей точностью, я отправляю Зои спасительное сообщение.

Ты мне нужна. Пожалуйста, приезжай. Я нахожусь в своем старом месте.

Сообщение исчезает. Я падаю обратно на диван, сжимая телефон, как обещание пьяницы. Зои — моя человеческая проверка на реальность, нелепость на мою глупость. Она прилетит с рыжими взъерошенными волосами, вооруженная мороженым или суровой любовью — в зависимости