века птичье дерьмо — на скалистых островах рядом с Боливией, Чили и Перу его были тонны.

И вот в 1840-м французский химик Александр Коше открыл способ получения нитрата натрия из гуано. А к нему оставалось добавить только соли, и вот уже готовая селитра. В моей истории в 1856 году, как только узнали об этом, в США даже приняли «Акт о гуано», который позволял их гражданам занимать любые острова со столь ценным ресурсом, а самим Штатам защищать имущество своих граждан. Но это дело будущего, а пока…

Кажется, раз мы уходим в бездымные пороха, то селитра — это уже прошлое, кому она нужна, но вот какая проблема. Чтобы нитрировать целлюлозу, нужен азот. А азот сейчас получают только из селитры. Вот и весь сказ. Именно поэтому у меня пока так мало нового пороха, и именно поэтому часть всех наших усилий сейчас направлена на поиск возможности промышленного получения азота.

С одной стороны, это даже неплохо: если получится, азот — это еще и удобрения, которые в местные голодные годы будут очень и очень кстати. Возможно, не меньше пушек или новых летательных аппаратов! С другой стороны, хрен его получишь! Я вот помню немца Габера, который за свою установку по получению азота — кстати, как раз для пороха — получил Нобелевскую премию в 1918-м. Так там, пусть температура и невысокая, но давление нужно под 170 атмосфер и катализатор из урана. В общем, пока мы были в тупике, но друг Лобачевского, Попов, хотел попробовать извлечение азота из атмосферы с помощью электрических разрядов. Звучало странно, но вдруг получится… В общем, ждем. И продолжаем работать над тем, над чем можно работать.

Оставив Руднева, я отправился к летным мастерским, по пути невольно бросая взгляд в небо. И ведь «Севастополь» с Михаилом улетел только сегодня утром, раньше чем через неделю и думать нечего об ответе из столицы на наши новости. Но все равно ждешь.

— Господин капитан, господин капитан! — мне навстречу бежал незнакомый нижний чин в форме Владимирского полка. — Там ваша «Пигалица» того!

— Взорвалась? — почему-то в голову пришло только это.

— Нет! Сашку Петрова убила! Он ее пнуть хотел, чванился… А она его словно молнией!

Не взорвалось ничего, но ситуация выходила ненамного лучше. Удар молнией — это явно статическое электричество после полета на высоте. Обычно мы его собираем на разрядники — по факту, резисторы — готовимся защищать будущую электронику, да и в целом неприятно, когда тебя постоянно током щекочет. Но во время боя что-то могло повредиться, и тогда неизвестный дебошир получил бы полноценный разряд.

Мог он убить? Мог, но, возможно, еще не все потеряно. Я перешел на бег.

21 марта 1855 года

Михаил отправил отцу телеграмму еще из Севастополя. Значит, тот уже 4 дня как в курсе их авантюры, но подробности сможет узнать только от него. Молодой великий князь в предвкушении смотрел на немного подзабытый ландшафт столицы. Всего шесть утра, город еще не проснулся… Он не успел ничего додумать, потому что из Петропавловской крепости донесся звук выстрелов. Три штуки, ровно в шесть утра. Все как и положено по Печальному ритуалу.

По спине Михаила побежали мурашки.

Глава 9

Иногда память выкидывает странные фортели. Ты лишь пару раз читал памятки по первой помощи, но тут, увидев, лежащее без движения тело и услышав, что человек только-только перестал дышать, сразу же вспомнил, что делать. Каждое движение вспыхнуло, словно отпечатанное в мозгах огненными письменами.

— Давить на грудь, чтобы она ходила примерно на 5 сантиметров. Ритм — чуть больше 2 толчков в секунду… — я говорил, чтобы точно все вспомнить, и сразу делал. — Тридцать ударов и два вдоха.

Первый подход, второй…

— Ваше благородие, — меня попытались остановить.

— Невместно мертвого мучить, — на плечо даже легла чья-то рука.

И тут тело получившего разряд солдата снова выгнулось дугой. Глаза распахнулись, расширились, и он вдохнул полной грудью. Закашлялся скопившейся в горле слюной и дальше задышал уже обычно, осторожно.

— Сашка! Вернулся!

— Капитан вернул Петра с того света!

Вокруг все громче раздавались перешептывания. Еще бы, в реальной истории подобный массаж впервые показали только в 1903 году. Стоп, а почему солдата называют то Сашкой, то Петром? Решив, что это хороший повод сменить тему, я и спросил его об этом.

— А это прозвище, — голос солдата еще хрипел. — Меня иногда так называют, потому что я всегда в церковь хожу, если есть возможность. Темные, не понимают, что близость к богу — это часть каждого русского человека. Про это сам министр просвещения граф Уваров говорил!

Так я узнал, что Сашка — не крестьянин, а наследственный мещанин, который, запомнив знаменитую триаду Уварова про самодержавие, православие и народность, начал считать себя немного выше всех остальных. Обычных, необразованных и грубых. Вот только эти крестьяне в отличие от образованного Сашки на самолет не кидались.

— Зачем «Чибиса» пинал? — убедившись, что парень окончательно пришел в себя, я продолжил расспросы.

— Ой, — Сашка сразу покраснел.

А потом выдал такое, от чего уже я серьезно задумался. Как оказалось, он по своей привычке посещать храмы и здесь решил пробраться в церковь. Воспользовался тем, что у турок не было нормальных укреплений на границе Перы, смешался с толпой, а потом сходил на службу. Вот только его все равно заметили, к счастью, не стража или солдаты султана, а местный батюшка. Он почти час расспрашивал Сашку про все, что творится у нас в лагере и армии в целом, а потом как бы невзначай поделился своими подозрениями о том, что летающие машины — это явления, противные божьей воле.

— … и так на меня посмотрел. Словно спрашивая, а понимаю ли я тогда, чье это творение? — Сашка волновался. — Ну, я понял, конечно. Пообещал, что буду все рассказывать о дьявольских машинах, а потом пришел, увидел и не удержался. Пнул, а меня словно божественная молния ударила. Это что значит, ваше благородие? Что ошибся священник?

— Ошибся, — просто ответил я.

Про себя же добавил, что ошибся константинопольский грек, когда решил, будто может вмешиваться в мои дела. И тут еще вопрос, что это больше — излишнее церковное рвение или осознанная работа на врага?.. В нашей истории всегда говорилось, что Николай зря не использовал потенциал греков, которые хотели бы выступить против турок.