Несколько часов назад Роксана думала: она совершает глупость. Теперь она сотворила самое ужасное из того, на что была способна.

Даже Шери не предполагала, что ее подруга зайдет так далеко. Она думала, что Роксана просто позвонит Хайдару и попросит о встрече.

Однако Роксана написала Хайдару эсэмэску, в которой указала, где и когда желает с ним встретиться. Если ей хватило мужества написать ему, то уже побороться за его расположение она точно сумеет!

Нельзя сказать, что ее план сработал. Хайдар не отвечал уже восемь часов.

Роксана подыскивала все возможные оправдания, почему Хайдар ей не отвечает, – конечно, если он только намерен ей ответить.

Наконец, после мучительного ожидания, исчерпав все возможные оправдания, Роксана почувствовала, будто по ее оголенным нервам водят наждачной бумагой. Она решила, что своим посланием лишь сильнее разозлила Хайдара. Даже если он не разозлился, с какой стати ему снова с ней встречаться? Он решил, что она все ему сказала. Роксана не имеет права ждать от него снисхождения или терпения.

И тут зазвонил телефон.

Роксана принялась возиться с ним, словно со скользкой рыбой. С трудом приложив трубку к уху, она почувствовала, как душа выворачивается наизнанку.

– Как ты, драгоценная моя? – протянул в трубку Джалал.

От разочарования Роксана едва не простонала.

Почему она так удивлена? Джалал звонил ей полдюжины раз в день с тех пор, как они встретились здесь. На первый взгляд они достигли довольно больших успехов в его предвыборной кампании. Но после ее противостояния с Хайдаром неделю назад Роксана почти не занималась делами Джалала – все ее мысли занимал один Хайдар…

Не тратя времени на обмен любезностями, она произнесла:

– Ты уже проверил почту? Я отправила тебе результаты демографического анализа.

– Ах, я их видел. – Последовала короткая пауза. Роксана молчала, и Джалал догадался – она спешит. Оставаясь джентльменом, он решил ее похвалить:

– Блестящая работа! Я не знаю, что бы делал без тебя. Ты обладаешь невероятной интуицией!

Роксана сдержала язвительный ответ. Почему-то интуиция у нее работает избирательно. В отношениях с Хайдаром она ей вообще отказывает…

– Я звоню по личному делу, – сказал Джалал. – Пару дней назад ты неважно выглядела…

«Ты не обязан обо мне беспокоиться», – подумала она, а вслух сказала:

– Слишком много работы.

– Если у тебя прибавилось работы из-за меня…

– Нет, ты ни при чем! Только не волнуйся, ладно?

– Как скажешь, – очень нерешительно ответил он. – Я слышал, ты часто видишься с Хайдаром.

«Я хочу видеться с ним гораздо чаще. И только с ним. Но я не скажу тебе, как сейчас мне тяжко и что я пытаюсь сделать», – подумала Роксана.

– Ты не говорила ему о нашей договоренности? – спросил он.

– Нет.

Даже если бы она не дала слово Джалалу, ей и в голову бы не пришло говорить о нем с Хайдаром. Для нее не существовало никого, кроме Хайдара, пока он был рядом.

– Я надеялся, ты не скажешь ему о моем приезде в Азмахар.

– Но он должен знать, что ты здесь.

– Не должен. Мое появление у тебя вызвало не меньший переполох, чем его визит. Кстати, я не все рассказал тебе о нашей последней стычке с Хайдаром. Видишь ли, я назвал его сообщником нашей матери в заговоре против Зохаида.

От шока Роксана едва перевела дыхание.

– Но именно Хайдар обнаружил ее тайник с драгоценностями и раскрыл заговор!

– Я знаю. Но моего брата с матерью связывают какие-то необъяснимые отношения. Он передавал ей огромные денежные суммы. Как-то я спросил его об этом, и он сказал, куда мне засунуть свои подозрения. Я закончил тем, что обвинил его в притворстве. Сказал, что Хайдар нам не помогал, а мать, узнав, что подставляет любимчика под удар, решила играть в одиночку, чтобы его защитить. А еще я обвинил брата в том, что он манипулировал моими чувствами. Ведь именно он убедил меня умолять заменить матери тюремное заключение изгнанием. А напоследок я сказал следующее – они оба только и ждут своего часа! Конечно, они наверняка придумают очередной трюк, чтобы посадить Хайдара на трон.

Роксана тяжело присела на опору на пирсе.

Нет, она не повторит прежних ошибок и не станет думать плохо о Хайдаре! На этот раз она даст ему возможность оправдаться.

– Ты в это сам-то веришь?

– Нет, – с горечью и сожалением ответил Джалал. – Но я не контролирую себя, когда дело доходит до Хайдара. Я был в ярости, думая о том, во что ради него ввязалась наша мать. Хайдар скрытничал, поэтому я сердился и на мать, и на него. Косвенно именно он ответствен за все, что она сделала. Я хотел разозлить его обвинениями и заставить обо всем рассказать, но он ничего мне не сказал. Он просто ушел.

Хайдар отстранился от своего брата-близнеца, когда тот забросал его обвинениями, будто злейшего врага? Роксана оттолкнула его от себя точно так же…

Внезапно она почувствовала чье-то присутствие у себя за спиной.

Ее сердце чуть не выскочило из груди.

– Извини, мне нужно идти. Поговорим позже, – сказала она Джалалу и, едва услышав его удивленное согласие, отключила трубку.

Прерывисто вздохнув, она встала и повернулась.

Хайдар.

Он приехал!

Он шел к ней из конца террасы, соединенной с каменной тропинкой, пересекающей песчаный пляж.

Через несколько секунд он ступит на площадку, которую она украсила зажженными свечами в малиновых кварцевых подсвечниках. Идя между мерцающими огнями, Хайдар был настолько хорош! Сейчас он напоминал бога пустыни.

Переведя бесстрастный взгляд с Роксаны на свечи, а потом на столик в центре площадки, он опять взглянул на нее:

– Значит, ты вторглась в мой дом и оккупировала его?

Она вздрогнула от его бесстрастного голоса и равнодушного выражения лица.

Роксана облизнула сухие подрагивающие губы:

– Только твой пирс.

Он остановился в четырех шагах от нее и засунул руки в карманы, словно олицетворяя спокойствие.

– Я думал, мы договорились держаться друг от друга подальше.

Она не позволяла себе подойти к нему ближе.

– Договорились. Но у каждого были свои при чины…

Он долго и молча смотрел на нее, потом бесстрастно ответил:

– Я не играю в эту игру, Роксана.

– Это не игра. Я никогда с тобой не играла. – Она шагнула в его сторону. – Просто мы слишком рано бросились друг другу в объятия, не думая ни о чем, кроме нашей страсти.

Он поднял густые брови: