Медитация отняла всего десять минут — Пламя накануне подпитало хорошо, и я быстро восполнила потерю крови и исцелила изрезанные руки. И, выходя из транса, услышала содержательнейший диалог.

— Ты что, с ней?.. Она же ведьма! — испуганно шептал «вампир».

— Ведьма, — охотно подтвердил Стёпа.

— Черная ведьма!..

— Да, черная.

— Ты чё, не понимаешь?.. Ну… ну ведьма же!..

— Ну и что?

За три месяца знакомства со Стёпой я так и не нашла ответа на такой простой вопрос, задаваемый им в самый неожиданный момент. Парень тоже не нашелся. Зато увидел, что я пришла в себя. Издал сдавленный хрип, подхватил плащ, как я юбку, и ломанулся через кусты.

— Эк ты его запугала, — фыркнул коллега и подобрал потерянную «вампиром» пластиковую челюсть. И протянул мне руку.

Долго ли умеючи…

— Больше, — я ухватилась за его ладонь, встала и с силой сжала пальцы, — так не делай. Если я сказала сидеть и не высовываться, значит, ты должен сидеть не высовываться.

— Но… — возмутился Стёпа.

— Это нечисть, — я смотрела на него в упор и не мигая. — Она подселяется к человеку второй сущностью, обживается и постепенно вытесняет родную душу. Или подчиняет, или убивает, полностью занимая тело. Если бы она успела до тебя добраться… мне пришлось бы тебя убить.

— Зачем?!

— Затем, что мертвое тело нечисти ни к чему. И она полетела бы за новым. А я бы погналась за ней и не успела бы тебя вернуть. Я умею, — добавила в ответ на изумленный взгляд, — убивать и возвращать, но я не Господь-бог, чтобы успевать везде и всегда. И возвращать тоже не всегда получается. Это тебе понятно?

Понятно было. А еще было досадно. И обидно. И один аргумент для возражения Стёпа нашел.

— Относишься ко мне, как к пятилетнему ребенку… — проворчал недовольно.

— Если бы я относилась тебе как к пятилетнему ребенку, — я отпустила его руку, подняла с земли сумку и украдкой отряхнулась, — то сняла бы штаны и отлупила, и «вампира» бы не постеснялась. У меня в семье так: папа — добрый волшебник, а мама — злая ведьма. Я не сторонник рукоприкладства, но иногда дети иначе не понимают. И ты, похоже, не понимаешь. И скажи спасибо, что ты — не мой сын и лет тебе больше, чем ему. Еще вопросы, кроме личных?

— Когда в Долину смерти? — его авантюрный нрав требовал подвигов.

— Стёп, тебе машины мало? — я пошла по тропе прочь из парка, попутно собирая растрепавшиеся волосы в привычный пучок.

Если в городе появляются бесы и просыпаются «мухи»… Страшно представить, что творится вблизи капища.

— А я ее не помню, — коллега догнал меня и пожал плечами. — Я тот вечер вообще не помню. Я был уставший после смены и, наверно, задремал. Наверно. Не помню. Помню ночь. Дорогу. И тебя. Всё. И — нет, — он заметил мой косой осуждающий взгляд, — не мало. Склонности к самоубийству не имею, хотя ты явно думаешь иначе.

Он помолчал и тихо добавил:

— Мар, я хочу помочь. Я многого не знаю, но думать умею. И человека с проблемами вижу сразу. Ты сказала о проклятье, ты кого-то ищешь… Того, кто тебя проклял? Чтобы снять проклятье? Да, от меня немного толку, но он есть. Первую помощь после драки я тебе точно оказать смогу, и не говори, что она не нужна. Если бы была не нужна… если я был не нужен, ты давно меня послала. Значит, нужен. И могу помочь. Ты из гордости отказываешься или чего-то боишься?

— Нет, я не гордая, — я рассеянно прислушалась к голосам из кустов — «изгоняющее» заклятье спало, и снова люди потянулись к романтике. — Гордостью сыт не будешь. Мне не хочется опять за минуту собирать из пятидесяти пяти кусков мяса одного живого человека, и ставить каждый кусок на место, и надеяться, что не убью. Сложное целительство — не мой профиль. Боюсь, Стёп. Боюсь, что не успею защитить. Или не смогу собрать.

— Пятьдесят пять кусков? — он улыбнулся. — Звучит… Я буду послушным.

— Нет, не будешь.

— Нет, буду.

Я собралась с мыслями, заготовила логичную речь — о том, почему, как и зачем, но сказать ничего не успела.

— Зануда… — протянул Стёпа выразительно и, явно подражая незабвенному патологоанатому, добавил: — Какая же ты занудливая и правильная, Маруся… И так и хочется сделать с тобой что-нибудь неправильное…

Не будь я уставшей и заторможенной после боя… Земля из-под ног исчезла внезапно, сменившись пустотой и какой-то… деревяшкой. Деревяшкой… И ночь стремительно сменилась днем. Строительные леса. Шаткая опора под ногами. Чужой смех. И тело на асфальте — неподвижная сломанная кукла, неестественно вывернутая шея, кровавая корона вокруг спутанных светлых волос… И смех громче. И опора шатается. И семь этажей до асфальта. И шепот на ухо: «Пойдешь за своей подружкой? Или…»

— Мар, так мы идем в Долину смерти? — веселый голос из другого мира. Такой знакомый…

Я тряхнула головой, судорожно сжимая… веревки. Ночь вернулась. И всего-то метра два внизу, под самодельными качелями, которые предприимчивые умельцы сделали регулируемыми. Он меня еще… пожалел. Гаденыш малолетний…

— Мар?

— Стёп, а у тебя рака легких нет? — угрожать ухмыляющейся роже, глупо болтая ногами и испуганно цепляясь за веревки, было неудобно, однако… За живое задел. Зря. — Нет? А если найду?

— В смысле найдешь? — закрепив веревку за вбитый в дерево штырь, коллега задрал голову и посмотрел с любопытством.

— В прямом, Стёп, найду, — доска скрипела, истертые веревки внушали опасение, и страшно хотелось вниз, на землю. И плевать, что узнает. — У любого дара две стороны. Скажи-ка мне, хирург, какая у твоего дара темная сторона? Как однажды тебя я собрала, так и разобрать могу — легко и просто, без проблем, на пятьдесят пять кусков. Или на сто. И ты живым останешься, но вот захочешь ли жить? Я не просто ведьма и целитель. Я темный целитель. И… Опусти меня на землю! Быстро! — и голос дрогнул предательски.

— Высота… — Стёпа вспомнил разговор в «аттракционе» и разом растерял свой довольный вид. — Мар, извини, забыл!

Земля ткнулась в ноги, но я не спешила покидать качели. Пуще прежнего вцепилась в веревки и снова… увидела. Тело на асфальте. Как же я виновата… И хруст ломающейся опоры, и свист в ушах…

— Ой, тут занято! — послышалось разочарованное девичье… опять из другого мира. Почти.

— Уже нет, — коллега осторожно отцепил мои руки от веревки и подхватил под мышки, ставя на ноги. — Мы уходим. Занимайте.

— Хочу повыше! — обрадовалась девушка. — И раскачай посильнее, не как в прошлый раз!

Мы прошли буквально метров десять, до ближайшей скамейки под зеленым фонарем. У меня тряслись колени, но привычный мир, слава богу, больше никуда не исчезал, и памятные видения спрятались в подсознании… обещая вернуться. Стёпа присел у скамейки на корточки, выглядя крайне виноватым. Молчание резануло уши. Непривычно. У нас всегда было, о чем поговорить…