У Клары заныло сердце. Раньше хозяин никогда ей не платил и не уходил вот так, молча. Это был конец их отношениям. Одёрнув и разгладив смятое платье дрожащими ладонями, экономка усталой походкой направилась в свою комнату. Низко опущенные плечи содрогнулись от беззвучных рыданий.

— Бруно, я ждал тебя утром, — Бригахбург, выйдя на крыльцо, столкнулся с командующим. Чувство досады росло. — На руднике всё организовал?

— Да, охрану подобрал. Только управляющий мне не нравится. Какой-то он подозрительный. Глаза бегают, плеть из рук не выпускает. Рабы косятся на него. Ты бы разобрался с поставкой продуктов. Мне никто не жаловался, но, похоже, их плохо кормят, — одёрнул рыцарь сбившуюся тунику.

— Пока нет другого. Этот не болтлив, молчать будет. На днях наведаюсь туда сам. Ты мне ничего не хочешь рассказать?

— Хотел, только ты спешно отправил меня. Некогда было.

— У нас сегодня здесь жарко. Отравителей выявили. Пойдём, пройдёмся. Рассказывай.

Они спустились с крыльца, направляясь в сторону конюшни.

Бруно начал с главного:

— Наташа согласилась стать моей женой.

Герард подавил вздох. По душе будто острыми когтями прошлись.

— Что молчишь? — ждал ответа рыцарь.

Бригахбург резко развернулся, глядя в глаза друга:

— Скажи по чести, ты принудил её?

— Почему ты спрашиваешь? — слышать подобное было удивительно и неприятно. — Я её люблю.

— А она? Что говорит она?

— Герард, ты ведь не станешь вмешиваться? — Бруно думал о том, как он сможет противостоять, если хозяин решит воспользоваться своим правом верховной власти в принадлежащем ему графстве? Нет, он не уступит свою женщину без боя.

Уловив настроение командующего, граф сузил глаза:

— Если это против её воли — вмешаюсь. Подумай, что ты ей можешь дать? — он всё ещё надеялся на благоразумие рыцаря.

— Ты не посмеешь, Герард. Не хочу напоминать, но ты мне должен. И она уже сказала «да».

Его сиятельство невесело усмехнулся. Он помнил, как четыре года назад Бруно спас его от смерти, и он поклялся отдать ему долг. Кто же тогда мог предположить, чем именно придётся расплатиться? Долг чести, не взирая ни на что, обязывает совершать поступки против собственной воли.

— Я помню всё и благодарен тебе, что спас меня тогда. Помню и то, что обещал одарить тебя землёй с домом.

— Наташа хочет уехать, — всматривался Бруно в друга.

— Куда? Бродить по чужим замкам и жить в казарме? Посмотри на неё. Найдётся немало охотников приласкать твою жену, пока ты будешь в походе.

— Она не позволит.

— Знаю. Только, кто её спрашивать станет? Однажды ты вернёшься, чтобы похоронить свою женщину. Ты этого хочешь?

— Я смогу её защитить.

— Будешь брать жену с собой? Ты в своём уме? Бруно, вы останетесь здесь, на моей земле и под моей защитой. Скажу больше, если захочешь уехать… Я Дитриху отдаю земли матери в Британи. Ему нужна будет охрана. Поедете с ним, — нелегко было говорить такое. Он её больше никогда не увидит. Он заслужил всё это. Это наказание за ту боль, что причинил ей. За то, как обращался с ней. За то, что опоздал.

— Когда он собирается отбыть? — рыцарь сознавал, что Герард прав. Ему, Бруно, очень повезло иметь такого друга.

— Я думал весной их отправить. Теперь всё осложнилось. Сегодня… Идём в купальню, поведаю, что произошло…

* * *

Она не спала и слышала, как отворилась дверь и мужская тень, не таясь, приблизилась к камину. Женщина, почуяв неладное, приподнялась, прикрываясь одеялом.

Мужчина высекал искру, желая зажечь свечу. Только зачем?

— Клара, вставай, — голос хозяина развеял все сомнения. Не с доброй вестью пришёл. — Думаю, ты знаешь, почему я здесь. — Он напряжённо смотрел в лицо экономки, не отрывая от него тяжёлого взора.

— Не знаю, мой господин, — она нервно теребила край одеяла, цеплялась за призрачную надежду отсрочить надвигающуюся беду.

— Ты будешь заключена под стражу.

— За что? — конечно, иноземка уже донесла про стычку на кухне. Клара рассчитывала опередить её, поджидая графа, зная, что он обязательно пойдёт на обход, но всё вышло не так, как хотелось. — Вам наговорили на меня.

— Есть что-то ещё, о чём я не знаю?

Она запнулась. Что он имеет в виду?

— Хозяин, я всё делаю, как вы велите. Покои прибираются, доставка продуктов в замок, на рудники и в рабский дом не запаздывает. Никто не жалуется.

— Клара, я доверял тебе. Ты совершила кражу и знаешь, какое тебя ждёт наказание. За дверью ждёт стражник. Ночь ты проведёшь в каморе под замком.

— Кражу? Клянусь Всевышним, я ничего ни у кого не брала, — у неё перехватило дыхание, но многолетняя выдержка помогла выглядеть спокойной. — Это наговор!

— Ты хочешь сказать, что я межеумок? — повысил голос Бригахбург, стараясь сохранять спокойствие. — Чем пахнет твоё одеяние? — сорвал он платье со спинки стула. Поднеся к лицу, убедился в верности своих предположений.

Женщина, крепко сжав губы, молчала. Всевышний, она глупая гусыня! Позарилась на приятно пахнущий кусочек иноземного мыла. Хотела ведь подкинуть его назад, но стало жаль возвращать невиданное богатство. Да и кто знал, что русинка вернётся. Она должна была умереть.

— А чем оно пахнет? Так пахнет мыльная масса, — цеплялась за соломинку, рассчитывая оттянуть миг падения.

Клара знала характер хозяина: дальнейший разговор был бесполезен. Трясущимися руками, молча, приняла платье из его рук, облачаясь. Каждое движение отдавалось болью в голове. Она знала, какое наказание её ждёт. Это конец. Изувеченная, она никому не будет нужна, ей никто не даст работу, она сдохнет от голода и без крова над головой. Правда, она накопила немало золота, но граф по праву отнимет всё, что она заработала за эти годы. Есть ещё припрятанные деньги, о которых никто не знает. Их хватит надолго, чтобы как-то устроиться подальше отсюда. Всевышний, если он догадается учинить обыск, то… Только не это!

— Покажи, — бесстрастный голос мужчины показался далёким и чужим.

Она направилась в умывальню, надеясь на… чудо, надеясь успеть утопить розовый кусочек в кувшине с мыльной массой. Нет, хозяин со свечой в руке вошёл следом. Глупо предлагать нюхать содержимое кувшина. Даже отсюда был слышен запах тмина. Экономка мужественно достала из-под лавки завёрнутый в лоскут кусочек, отдавая его Бригахбургу. Упав ему в ноги, обняла колени, зашептала, обливаясь слезами:

— Сжальтесь надо мной, мой господин. Я глупая, одинокая, сгорающая от любви по вам женщина. Вы — моя радость и моя жизнь. Не губите.