вдруг вставшего на ее сторону, я шла по дорожке сада неспешно. Пыталась задавать своему богу вопросы, однако он упорно молчал, но в тишине, поселившейся в голове, я чувствовала неодобрение.

Заметив ярко-желтое платье Жулиты, я направилась в ее сторону, но ветер донес до меня тихий разговор, и я остановилась за деревьями, так, чтобы меня труднее было заметить.

— Ваше Величество, вы, быть может, сочтете мое признание глупым и неуместным, но я должна вам сказать, иначе мне не будет покоя, — лепетала Жулита и хоть я не видела ее лица, ясно представляла, как она опускает голову и буравит взглядом носки собственных туфель.

— Что бы вы ни собирались мне сказать, уверяю вас, Ваше Высочество, отнесусь к этому со всей серьезностью, — мягко подбодрил ее Лайонел, который наверняка уже догадывался, что за важную новость хочет сообщить ему моя племянница.

— Я… я люблю вас, — наверняка в этот момент Жулина залилась краской.

Я заметила, как она закрыла лицо ладонями и отвернулась, не выдержав смущения. Лайонел мягко коснулся ее плеча, и во мне всколыхнулась ревность. Я поспешно отогнала это глупое чувство, напомнив себе, что мне еще предстоит вести к алтарю одну из племянниц: возможно, именно младшую.

Узнать, чем закончится столь трогательный диалог, шанса не представилось. Слева от Лайонела по дорожке прогуливался какой-то молодой аристократ, со спины я его не узнавала, а когда он повернулся в профиль, лицо закрыли светлые кудри. В пышных кружевах его воротника что-то блеснуло.

Приглядевшись, я заметила острие кинжала. Аристократ уже подошел совсем близко, Лайонел что-то шептал Жулите почти на ухо, и не видел, что происходит за его спиной. Подобрав юбки, я бросилась вперед и в тот момент, когда металл блеснул над спиной Императора, перехватила руку противника. Он, не обращая на меня ни малейшего внимания, попытался завершить начатое, но Лайонел уже обернулся, закрывая собой принцессу.

Преступник, в котором я все же узнала сына одного из местных лордов, зарычал, ловко извернулся и полоснул меня кинжалом по плечу, но я тут же схватила его за горло дугой рукой и пнула коленом, удар пришелся по животу.

В тот же миг Лайонел оказался за спиной моего противника и перехватил его за локти. Я все еще продолжала сжимать беззащитное горло, окруженное лишь бесполезными оборками воротника, ладонь нападавшего ослабла, лезвие кинжала звякнуло о каменные плиты дорожки.

От разрывавшей меня ярости я бы, наверное, придушила засранца, посмевшего помешать передаче короны, если бы его от меня не оттащили подоспевшие гвардейцы. И где все это время были, спрашивается?!

Я отступила, рассматривая аристократа, который переводил злобный взгляд с меня на Лайонела и обратно, и почувствовала, как земля уходит из-под ног. Перед глазами потемнело, и когда мое ослабевшее тело подхватили сильные руки, я могла лишь догадываться, что поймал меня Лайонел.

Сознание я не потеряла, но чувствовала такую слабость, что не могла двинуть даже пальцами. Однако прекрасно слышала шаги, резкие отрывистые приказы Лайонела, которые доносились вроде бы над самым ухом, но будто издалека. Суета, шум, резкий запах трав под носом, боль в области пореза, когда лекарь прочищал его от остатков яда.

Когда медицинские манипуляции прекратились, пришлось приложить усилия, чтобы уснуть: мысли будто плавали в густом киселе, я не могла собрать их в кучу, но сознание, взбудораженное произошедшим, упорно не желало отдыхать.

Наконец, мне удалось забыться поверхностным сном, из которого меня то и дело выдирали встающие перед глазами морды северных чудовищ. Открыв глаза, я поняла, что дремала лишь около получаса. За это время кое-какие силы ко мне вернулись и, окончательно придя в себя, я сумела даже присесть на кровати, стараясь не напрягать раненую руку.

Горничная, которая дежурила у моей постели, всплеснула руками и с причитаниями протянула мне кружку воды. Она что-то лепетала про рекомендации доктора, но я и так понимала, что сейчас мне надо как можно больше пить, чтобы помочь организму быстрее избавиться от яда.

— Где сейчас Император? — спросила я осипшим голосом.

— Наверное, в темницах, — робко ответила пухлая пожилая женщина.

— Пусть ему передадут, чтобы без меня никаких решений не принимал, — я махнула рукой в сторону двери, понятливая горничная передала мое распоряжение гвардейцу.

Служанка осталась со мной, но убедившись в том, что умирать у нее на руках я не собираюсь, больше не донимала меня жалобными стонами, только периодически подсовывала новые и новые порции воды с какими-то травами. Я же, откинувшись на подушки, могла только размышлять — ни на что другое сил не хватало.

Теперь точно известно, что покушаются именно на Лайонела. Но кто? И зачем? Если бы пытались убить меня, то мотивы были бы ясны, и круг подозреваемых хоть и широк, но довольно четок: далеко не все разделяли мои убеждения и готовы были отдать под крылышко богатого покровителя обнищавшую, но все еще суверенную страну. Но убивать Императора — какой в этом смысл? Кому это нужно? Разве что его политические противники могли бы воспользоваться случаем и напасть на него здесь, чтобы потом свалить на меня вину?

«Не мучай себя понапрасну, лучше отдохни и наберись сил, чтобы допросить нашего неудачливого убийцу», — в тоне Этцеля я впервые за много лет слышала сочувствие. — «Ты и так неплохо справилась»,

«Откуда ты знал?» — тут же спросила я, воспользовавшись тем, что бог в кои-то веки готов говорить серьезно.

«Я не знал, я же не бог-прорицатель. Это называется догадливость: старуха явно пообщалась с Мирэкки в тот момент, когда у нее закатились глаза. И после этого послала тебя к Лайонелу. Уж только слепой не понял бы, что ее о чем-то предупредили», — проворчал Этцель в ответ.

«Но я же не выгляжу как полоумная, когда мы общаемся?» — с ужасом подумала я, вспоминая совершенно пустое выражение на лице матери Императора.

«О нет, ты выглядишь как полностью безумная: пучишь глаза и плотно сжимаешь зубы», — хохотнул бог и удалился, оставляя после себя шлейф привычной звенящей пустоты.

Я выругалась вслух, и только после этого заметила, что у входа в мои покои стоит Лайонел. Ну прекрасно!