Но Инари вспомнил уверенное лицо Коскинена, свое обещание выполнить приказ, подумал о том, что на севере в лесных бараках товарищи ждут драгоценное оружие, и приказал разжечь костер и сесть в карбас.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Они повели карбас туда, где потопили оружие. Найти место ночью было нелегко.

Олави запомнил, что, когда они топили винтовки, карбас находился на линии створа высокой сосны и обгоревшего пня у самого берега. Потом карбас отнесло немного влево. Найти эту линию створа в темноте осенней ночи было нелегко.

Лундстрем стал веслом промерять глубину. Весло доставало дно. Надо было еще немного отойти от берега. Метра через три уже нельзя было нащупать дно. Значит, здесь.

Они измерили глубину веревкой с камнем. Около шести метров.

— Зачем мы все это делаем? — недоумевающе, в горьком раздумье, словно жалуясь кому-то, спросил Олави.

Лундстрем, которого работа отвлекла от тяжелых мыслей, резонно ответил:

— Для того, чтобы точно определить и записать место и, снарядив оборудованную группу, достать все со дна.

— Ничего подобного, — перебил его Инари, — мы сами достанем оружие.

— Как? — в один голос спросили Олави и Лундстрем.

Им обоим вдруг показалось, что Инари помешался с горя.

— Очень просто, я достану, — тоном, не терпящим никаких возражений, ответил Инари, и Лундстрем попробовал рукою воду.

Вода была холодная. Воздух тоже по-осеннему был прохладен. Ночь окружала леса, и озера, и карбас.

Инари стал спокойно раздеваться.

«Он окончательно сошел с ума, — подумал Лундстрем, но не решился мешать Инари. — Холодная вода приведет его в чувство».

Инари, раздеваясь, вспомнил, как он мальчишкой прыгал в прозрачную воду и ловил монеты в двадцать и пятнадцать пенни.

Некоторые монеты не успевали еще коснуться ровного песчаного дна — он ловил их на лету.

Один раз, когда он вынырнул с пойманной монетой, высоко подняв ее в кулаке над водой, развлекавшиеся бросанием монет иностранцы-туристы уже не смотрели на него. Их внимание отвлечено было другим. В гавань входила яхта его императорского величества императора всероссийского, великого князя финляндского Николая Второго — яхта «Штандарт».

Правда, тогда выдался на редкость ясный денек, и вода была прозрачна, был июль, а сейчас осенняя ночь.

Но тогда целью было двадцать пенни, а сейчас?

Он разделся и, взглянув на темное, безлунное небо, прыгнул в воду.

Карбас покачнулся. Холод сразу охватил все тело.

Инари набрал мало воздуха в легкие, он не вовремя перевернул свое тело вниз головой, поэтому руки его напрасно хватали воду, он не мог даже коснуться дна. Он вынырнул, тяжело дыша, и сразу же, едва успев перевести дыхание, приподняв, насколько это было возможно, свое тело над водою, снова нырнул.

Мелкими лопающимися пузырями доходило его дыхание до товарищей, напряженно смотревших со своего карбаса на покрытую мелкой рябью темную воду.

На этот раз Инари удалось зацепить рукою дно. Но почва была тинистая, илистая, и задержаться рукою не было никакой возможности.

Вода оторвала Инари от дна и с силой потащила наверх. Ил, зажатый в горсть, был его добычей на этот раз. Холод, казалось, уже добирался до самого его сердца. Трудно было уже сгибать руку, но Инари нырнул третий, последний раз.

Снова темная, тяжелая, холодная вода над головой. На этот раз он дотронулся ногами до дна и ощутил, — в этом он мог поклясться самым ему дорогим, — ощутил уже подернутый илом гладкий, скользкий предмет. Прямые углы ребер говорили о том, что это был патронный ящик.

Снова вода выбросила Инари наверх, и, стуча зубами от холода, он крикнул товарищам:

— Я нашел ящик. На этом месте. Не потеряйте его.

Лундстрем помог взобраться Инари в карбас.

Самому Инари это было бы сейчас делать нелегко. Он чувствовал, что руки его одеревенели, и воздух совсем не казался таким холодным, как тогда, когда он снимал с себя куртку.

Лундстрем принялся растирать дрожащего Инари шерстяным одеялом.

Олави сидел молча, мрачно вперив свой взгляд в ту точку, где вынырнул Инари. От нее сейчас, как от брошенного камня, шли, все увеличиваясь и удаляясь, круги.

Через несколько минут Инари перестал дрожать и снова пришел в себя.

Он отбросил шерстяное, влажное одеяло, встал во весь рост в карбасе и спросил Олави:

— Где?

Олави, не ответив ни слова, ткнул пальцем в точку, с которой не спускал глаз.

Инари нырнул и на этот раз под руками почувствовал скользкую поверхность патронного ящика. Но трудно было сразу рукой ухватить его, на отполированной поверхности не было ни выступа, ни углубления, за которое можно было бы зацепиться. И опять вода оторвала Инари и вытолкнула на поверхность озера. Он не заметил, как, пытаясь взять ящик, содрал кожу на ладони. Он снова нырнул, и на этот раз ему посчастливилось — удалось просунуть кисть под дно ящика. Он приподнял его. Сразу вода ударила в нос, закружилась голова, и, закрыв глаза, стараясь не выпустить из деревенеющих рук скользкого ящика, Инари выплыл на поверхность. И сразу ящик потяжелел и начал поворачиваться в руках. Если бы ловким рывком, перегнувшись за борт карбаса, его не подхватил Олави, он, несомненно, снова бы очутился на дне.

Снова Лундстрем старательно, изо всех сил растирал Инари шерстяным одеялом.

Но Инари дрожал уже не так отчаянно, как в первый раз. Его, очевидно, согревала надежда вытащить из воды весь драгоценный груз.

В самом деле, если можно достать со дна один патронный ящик, почему же нельзя достать десять, почему не поднять и все сброшенное в озеро оружие?

Но кто же это сделает?

Олави плавает плохо, Лундстрем глубже двух метров не ныряет и уж, конечно, ничего не сумеет поднять со дна, а одному Инари этой работы не вынести.

Инари снова прыгнул с карбаса в леденящую воду и через несколько секунд вынырнул с пустыми руками. И опять, не влезая в карбас, он нырнул, и стало на поверхности спокойно.

Сорвавшись с неба, прочертил быструю параболу метеор.

Инари был под водою. И вдруг Олави и Лундстрем почувствовали удар в днище карбаса.

— Он стукнулся головой о карбас! — громко вскрикнул Лундстрем.

— Тише, — проворчал Олави и стал табанить.

Карбас медленно повернулся, и из воды выставилась голова Инари. Он тяжело дышал. Руки его вцепились в какую-то неопределенной формы ношу.

— Тащите, — задыхаясь, прохрипел он, — тащите!

И, перегнувшись через борт, совсем забыв осторожность и заботу о равновесии, один из товарищей вцепился в мешок с оружием, другой схватил Инари.

Инари задыхался, у него сводило челюсти, и Олави его растирал изо всей силы своим одеялом.

Одежда Лундстрема тоже была совсем мокрая, и