Уехала, умерла от болезни, или же он ее… убрал, когда надоела.

Антон и вовсе не женился, сменил череду любовниц, но потомством так и не обзавелся.

Младший сын Шумова, Толик, на отца и брата походит мало. Как наружностью, так и характером, больше напоминает мать. Инфантильный, не амбициозный и простодушный, на прошлых выборах в городскую думу не без помощи отца прошел в депутаты. А теперь его папенька видит сыночка в кресле мэра.

Интересно будет посмотреть, чем закончится эта авантюра. Не обломают ли Шумовы зубы о Кочетова.

Беседуя с женой Никонова, владельца нескольких недорогих гостиниц, продолжаю незаметно поглядывать в сторону Антона. Еще слишком живо в памяти воспоминание, каким я увидела Марка после их подвала. Эта скотина должна ответить за содеянное.

Бросаю туда еще один взгляд и вижу, как к старшему сыну приближается сам Шумов. Глава их дьявольской семейки.

За последний год старик сильно изменился. Страшная болезнь уже наложила свой отпечаток на его внешность.

Чувствуя, как растекается по венам удовлетворение, внимательно рассматриваю его сухую фигуру. Пиджак висит на костлявых плечах, как на вешалке, болезненно-желтый цвет лица, одутловатость и черные круги под глазами – все говорит о том, что болезнь прогрессирует.

Что ж, Валя, ты это заслужил. Судьба решила спросить с тебя за смерть моих родителей и десятков других, неизвестно в чем перед тобой провинившихся, людей.

Подозреваю, найдется немало тех, кто его похороны отметят салютом шампанского.

- Ирма, Кляйс приехал, - шепчет на ухо крестный.

Обернувшись к входу, сразу замечаю Марка. Не заметить его невозможно. Раздавая налево и направо сладкие улыбочки, сунув руки в карманы, он прогулочным шагом двигается в мою сторону.

Клоун.

Прячу улыбку в бокале с шампанским и быстро оглядываюсь.

Его увидели. Увидели и узнали. И теперь, плохо скрывая любопытство, глазеют на нас обоих.

- Привет, Ириш, - томно выдыхает он и собирается поцеловать меня на глазах у всех.

- Не сметь, - проговариваю негромко, но достаточно четко, чтобы он понял.

Не помогает. В последний момент, сменив направление, его губы впечатываются в мою щеку.

- Марк, - цежу я, - отвали.

Отстранившись, точным движением подхватывает бокал с шампанским у проходящего мимо с подносом официанта и, отсалютовав в сторону Шумовых, выпивает его залпом.

Мысленно застонав, прикрываю глаза.

Идиот.

- Расслабься, сладенькая, - шепчет он с усмешкой, - пусть гондон усрется от злости.

Митрич смотрит на него, недовольно поджав губы. Скорее всего, уже жалеет, что мы взяли Кляйса с собой.

- Кормили уже? – спрашивает Марк у крестного.

- Нет.

- Хорошо, - взяв меня под руку, предлагает прогуляться по залу.

Наш променад, конечно, не остается без внимания. Позабыв обо всем, гости следят за каждым нашим шагом.

Я напрягаюсь. Чужие взгляды почти осязаемы. Мне кажется, что в кожу вогнали миллион острых иголок, отчего оно совершенно меня не слушается.

Но я привыкла к повышенному к себе интересу посторонних людей с детства. Поэтому, нацепив на лицо невозмутимую улыбку и подняв высоко голову, переставляю ноги по скользкому полу.

- Я прошу тебя, Марик, веди себя прилично, - прошу, когда мы оказываемся в нише между двух колонн.

- А я себя как веду?

- Разве я не просила тебя одеться прилично? – указываю бокалом на болтающуюся на одной вязке атласную бабочку и две верхние расстегнутые пуговицы рубашки.

- Да ладно, забей, - отмахивается парень, - много чести перед ними выряжаться. Сборище лицемерных уродов.

Соглашусь, но не поддержу. Пример Марка доказывает, что манера его поведения – наикратчайший путь в могилу.

Вскинув подбородок, он открыто разглядывает публику, а я смотрю на него. Следы избиения уже почти сошли с его лица. Только посеченная бровь и шрам на нижней губе, которые, наверняка, останутся теперь на всю жизнь, напоминают о произошедшем.

Кляйс снова стал секси.

- Это ты уговорила Старого позвать меня сюда? – заломив бровь, вдруг спрашивает он.

- Нет. Я до сих пор не уверена, что тебе здесь место.

Полные губы медленно растягиваются в ленивой улыбке, в глазах вспыхивают крошечные огоньки. Придвинувшись ко мне так, что теплое дыхание касается моего лба, он тихо шепчет:

- Не обманывай себя, Иринка…

Мне все понятно. Марик врубил очарование на максимум. Как понятно и то, что я ведусь на него как дура. Прижав к груди бокал, затягиваюсь парфюмом с древесно-цитрусовыми нотками.

Когда-то мне от него срывало башню.

- Мы должны быть вместе, Ир… - проникает в сознание его хриплый голос, а затем к обнаженной спине прижимается его горячая сухая ладонь.

Я непроизвольно дергаюсь. Чувство, похожее на отторжение подмывает стряхнуть с себя его руки.

- Марк… - поднимаю голову, чтобы дать ему отповедь, но натыкаюсь на взгляд Алекса.

Стоя у стены и сцепив руки впереди себя в замок, он смотрит в нашу сторону.

На лице ни единой эмоции. Не похоже, чтобы он наблюдал за нами. Такое ощущение, что мы встретились глазами случайно. Так, как это бывает между малознакомыми людьми. Посмотрев друг другу в глаза, тут же отворачиваемся в разные стороны.

Глава 22.

Глава 22.

Отсидев шикарный, но скучный ужин, гости перебираются в огромную гостиную, по размеру не уступающую школьному спортзалу.

Впереди не менее скучная развлекательная часть вечера, включающая музыкальные выступления артистов нашей филармонии, безмерно любимые Кочетовым романсы, а когда стемнеет – праздничный фейерверк.

- Отвязная туса, - с сарказмом бормочет Марк, когда на импровизированной сцене появляется полная женщина с арфой.

Шикнув на него, сама настраиваюсь на неприятнейшее времяпрепровождение. Слушаю, как музыканты настраивают инструменты, и мысленно благодарю всех богов за то, что пытка скрипкой, виолончелью и флейтой случается только раз в году.

Дядя с Митричем устроились на диване в первом ряду справа, а Шумов с сыном на точно таком же диване, но в противоположном углу.

Кочетов, прекрасно осведомленный о вражде наших семей, никогда не пытается столкнуть нас лбами, но и не принимает чью-либо сторону, предпочитая одинаково общаться как с нами, так и с ними.

А вот по поведению других гостей хорошо видно, под чьей они протекцией. Никонов с женой заглядывают в рот дяде и сейчас вдвоем стоят прямо за спинкой дивана, на котором он стоит. Токаревы, Бойко и Емельяновы тоже расселись рядом, а вот Красильниковы и Терентьевы едва ли не машут опахалом над диваном с Шумовыми и в случае надобности объединятся с ними в войне против Стародубцевых.

- У меня