хана все отвечали громко, радостно, оживленно-. Все ниже склонялись головы, все почтительнее изгибались спины; кто-то уже простерся ниц, всем телом устремившись к ногам повелителя. Шералы медленно шел, осторожно переступая ногами, обутыми в истоптанные чокои. И одет он был сейчас в свой изношенный домотканый чапан, а на голове красовался старый белый тебетей. На поясе — меч без ножен. Тот самый меч, который омочен был кровью Ашира.

Шералы возвели на престол, усадили. От громких благословений гудела диванхана, а у Шералы гудело в голове. Он не знал, на кого смотреть, куда деть руки.

Юсуп подошел к одному из тех, кто находился близко к престолу, резким движением выхватил из висевших у того на поясе ножен остро отточенный кинжал и протянул удивленному владельцу.

— Мирза, воткни кинжал вот сюда, — он показал на стену прямо против трона. — Вот в это место.

— Слушаюсь, господин…

Изумленная тишина воцарилась в диванхане. Владелец кинжала низко поклонился и пошел выполнять приказание. Никто ничего не понимал, даже соратники Юсупа. Зачем это? К чему? Что это значит?

Владелец кинжала привстал на носки и хотел было воткнуть кинжал, насколько достанет рука. Юсуп бросил:

— Выше!

Тот удивленно оглянулся: выше он дотянуться не мог.

— Поднимите его! — приказал Юсуп.

Несколько человек суетливо бросились поднимать, Юсуп остановил их новым окриком:

— Посадите его кому-нибудь на плечи!

Так и сделали. И когда кинжал был сильным ударом воткнут в изукрашенную стену диванханы, Юсуп повернулся к тем, кто окружал Шералы.

— Разуйте его!

Ближе всего к трону находились почтенные седобородые ходжи [34] в огромных чалмах. Они начали недоуменно переглядываться, поглаживая свои драгоценные бороды.

— Эй вы, носящие чалму! Я вам говорю: разуйте ею! Не пристанут к вашим рукам эти чокои!

Гневом сверкнули глаза у Юсупа, и ходжи теперь поняли приказ, склонились к ногам Шералы. Юсуп успокоился. Попробуй они воспротивиться — не посмотрел бы он на то, что это седобородые ходжи: он из кочевников, ему не свойственно почтение перед теми, кому обычай дал право называться потомками пророка. Диванхана молча наблюдала за тем, как, преодолевая брезгливость, почтенные старцы стаскивали с ног Шеря-лы пыльные, пропахшие конским потом чокои, разматывали грязные, вонючие портянки, а потом дрожащими от унижения руками засовывали эти портянки в голенища чокоев. Красный от стыда Шералы кое-как прикрыл босые ноги полами чапана.

— Сними пояс! — сказал ему Юсуп.

Шералы молча повиновался и протянул Юсупу старый ремень из сыромятной кожи. Юсуп связал чокои ремнем и коротко приказал:

— Повесьте!

Чокои повесили на воткнутый в стену кинжал. Никто не смел спрашивать, но все с нетерпением ждали, когда же Юсуп объяснит свои загадочные действия. А Юсуп не спешил. На Шералы накинули заранее приготовленный красный шелковый халат, на ноги ему натянули узорные синие сапоги. Только тогда Юсуп заговорил — громко, чтобы слышали все.

— Шералы! Ты теперь хозяин целого народа, свет мой! Будь к нему милостив. Храни верность друзьям, прислушивайся к советам мудрецов, следуй указаниям прозорливых.

Он показал рукой на чокои.

— Вот висят твои старые чокои. Ты узнаешь их, Шералы? Это твои чокои, это твое прошлое, Шералы. Никогда не забывай свое прошлое, помни дни, проведенные в нищете и страданиях. Пусть каждый взгляд на эту стену напоминает тебе о милости и всемогуществе бога, вознесшего тебя на золотой трон. Смотри на эти чокои, когда решаешь судьбу человека или судьбу народа. Не давай гордыне свить гнездо в твоем сердце, помни это…

Юсуп кончил, и диванхана ответила ему гулом одобрения.

— Верно! Воистину так! Живи тысячу лет, достойный сын своего отца!

Кадий прочел короткую молитву и надел на голову Шералы ханскую корону. Потом привел суждение шариата о мудрых наставниках и обратился прямо к Шералы:

— О хозяин власти! Верите ли вы, что Юсуп-бий, ваш старший брат, будет помогать вам от всего сердца? Готовы ли вы возложить на него обязанности аталыка, о святейший повелитель?

Шералы дал заранее затверженный ответ:

— Верю… Готов… — и снова покраснел.

Кадий вручил Юсупу поводья — символ власти. Разразился новый гром приветствий и поздравлений, полились лицемерные слезы умиления. Некий мирза торжественно развернул бумажный свиток и начал поздравительную песнь. Собравшиеся на торжество хором подхватили пышную хвалу"

4

Простодушный Шералы, выросший среди кочевников и вобравший в себя все их привычки и обычаи, в ханском дворце не мог держаться так, как подобало его новому положению; он затерялся в пышном великолепии дворцовых покоев; он, как ребенок, забавлялся драгоценными безделушками, наивно преклонялся перед теми, кто умело громоздил одно на другое велеречивые слова о боге и загробном мире. Ограниченный и неискушенный, Шералы не смел вмешиваться в государственные дела. При нем теперь больше находились лица духовного звания. Ему читали жития пророков и святых, дотошно растолковывали их, твердили о муках ада, уготованных тем, кто грешит на земле; он посещал по ночам радения суфиев. Было и другое; если жизнь во дворце лишила Шералы привычных радостей и удовольствий, то взамен он получил радости иные: много пил сладкого вина, любовался танцами прекрасных девушек, а потом эти девушки попадали к нему в объятия. "Наслаждайся, жизнь дается один лишь раз!" — от этой мысли кружилась у Шералы голова.

Эмир Насрулла не пожелал мириться с потерей Ферганы. Он собрал все свое войско, занял сначала Оро-Тюбинский вилайет, затем — Ходжентский и скоро осадил Коканд.

Кокандцы оборонялись отчаянно. Билось ханское войско, билось с врагом и ополчение, в которое пошли все, кто мог держать оружие в руках. У восемнадцати городских ворот и вдоль крепостной стены стояли защитники Коканда, грудью встречая нападающих. Сорок дней теснил их Насрулла, не давая отдыха ни днем, ни ночью; девять раз пытались его воины взять город приступом, карабкаясь вверх по стене, будто муравьи. И все девять раз вынуждены были отступить. Эмир Насрулла, потеряв надежду захватить Коканд силой, решил действовать хитростью. Он отправил во дворец посольство. Пусть посол напомнит Шералы, что хозяин орды он, а не какой-то безродный кочевник. Эмир Насрулла хочет-де одного: вернуть истинную власть тому, кто наследовал ее по праву. Тем самым эмир рассчитывал внести раскол в ряды защитников города…

По приказу Юсупа посла встретили у ворот вооруженные воины. Абусатар-Хальфа, эмирский посол, препровожден был затем перед очи самого Юсупа. Тут же находился сотник Абиль.

— Я слушаю тебя, посол, — не поднимая головы, сказал Юсуп.

Посол осторожно объяснил ему, что прибыл беседовать только с самим Шералы-ханом. Юсуп смотрел на посла, чуть приподняв брови, — будто и не слыхал сказанного. Улыбнулся холодно. Абусатар-Хальфа, повидавший на своем веку немало властителей, при одном взгляде