Мужики берегли Настю как могли. Но как это сделать, если она сама не хочет быть береженой?

– Эй, товарищи, все готово, можно ехать! – крикнул с дороги рыжеусый капитан Кисляр, напоминающий какого-то разросшегося таракана.

Перекур закончился, офицеры побрели к машинам.

Десять минут назад маленькая колонна, состоявшая из двух «газиков», встала в чистом поле, недалеко от ручья. Спустило колесо у головной машины. Двое парней из охраны ставили запасное, остальные, вцепившись в автоматы, ходили вокруг и смотрели по сторонам. А капитан Кисляр нещадно дымил и крыл матом тех и других.

Советские люди, находящиеся в этих местах, быстро привыкали соблюдать осторожность, Чуть зевнешь, и нет тебя.

Парни из средней полосы России крайне удивлялись. Почему такая враждебность со стороны местного населения? Разве наша власть не самая добрая, щедрая и справедливая? Она же народная, а они разве не народ? Неужто все дураки?

О том, почему жители Западной Украины не любят Советскую власть, можно тонну макулатуры исписать и все равно ничего не объяснить. Остается сваливать все на темноту и недалекость населения. Эту нелюбовь пришельцы с востока ощущали на собственной шкуре постоянно, каждый день и час.

Оперативники убедились в отсутствии засады, перекурили, пока сотрудники НКВД, вооруженные карабинами, устраняли неисправность.

Дорога опять тянулась по полям и перелескам. «Газик» с охраной двигался впереди, в сорока метрах. Он имел брезентовый тент и приваренные двери, которые в «родной» конструкции не предусматривались. У охраны имелся ручной пулемет. Такой же лежал на заднем сиденье второй машины, между Настей и Гальпериным.

Машины с приличной скоростью неслись по безлюдной местности. Мелькали озера, березовые и дубовые рощицы.

Капитан Кисляр самолично крутил баранку, подался вперед, закусил губу. Рыжие усы торчали от усердия. Он оказался старше, чем оперативники ожидали. Стас развалился рядом и поглаживал дырчатый ствол «ППШ», который втиснул между ног.

– На чем я там остановился? – осведомился Кисляр. – Ах, да, работы на этой гребаной Волыни невпроворот. Вы бы только знали, товарищ майор, какие мерзости тут происходили. Я партизанил здесь, у товарища Кравца. Может, слышали? Сам-то я из Новочеркасска, Ростовская область, столица казачества, так сказать. Вы не думайте, товарищ майор, были не только белые казаки, красные тоже существовали. Я вот лично в отряде товарища Котовского Григория Ивановича служил. Мне в двадцатом аккурат двадцать два стукнуло.

– Поносило тебя по свету, Федор Ильич, – проговорил Шелест и осведомился: – Как в партизанах-то оказался?

– Сейчас, минутку. Пригнитесь, товарищи контрразведчики, балка тут нехорошая, бывает, шалят. – Он бросил беглый взгляд за спину, покрепче вцепился в баранку.

Когда нехорошая балка, опоясанная колючим шиповником, осталась позади, капитан снова распрямился, облегченно вздохнул и проговорил:

– Вот так и живем на белом свете. Пуль еще нет, а мы им уже кланяемся. А что прикажете делать? Нас прибьют, кто работать будет? На прошлой неделе двух солдат Губина какие-то гады пристрелили. Ребята просто по улице шли и под пулеметный огонь попали. Прочесали округу – никого. Что за дела, товарищи офицеры, как так можно жить? – Он снова посмотрел назад, смерил взглядом Настю, сидящую с поджатыми губами.

Дело ей привычное. Если бы от мужских взглядов можно было толстеть, то она давно превратилась бы в снежную бабу.

Капитану очень хотелось прокомментировать ее присутствие, но он побоялся это сделать. Уж очень выразительно она смотрела. Да и служила не где-нибудь, а в Смерше. Лучше не связываться, здоровее будешь.

– Как в партизанах, говорите, оказался? Укрепрайон под селом Перемыс знаете? При нем секретный запасной командный пункт, который моя рота салаг из НКВД и охраняла. Двадцать пятого июня сорок первого года все мои мальчишки пали смертью храбрых, защищая командный пункт. А там к этому времени даже стульев не осталось, заранее все вывезли. На хрена защищали? Жалко пацанов до слез. Со мной четверо ушли, в лесах прятались, у немцев жратву добывали. К своим пробирались. В общем, так и оказался, когда в августе с товарищем Кравцом столкнулись. Зачем, мол, тебе дальше идти? Чем тут не фронт? Прикинул я хрен к носу – ну, да, фронт. Взвод он мне доверил, и я ни разу не подвел товарища Кравца. – Водитель не без гордости покосился на пассажира.

Колонна въезжала в населенный пункт. Вдоль дороги теснились хаты, беленные мелом. Желтели подсолнухи в огородах, гавкали собаки. На завалинках сидели старики в вышиванках и мятых пиджаках.

Люди исподлобья смотрели на пылящие машины. Отворачивались женщины в платочках.

Село выглядело целым. Проезжали мимо здания сельсовета. Красный флаг на его крыше почему-то отсутствовал.

– Скрутня, украинское село, – объяснил Кисляр. – Тут когда-то были сильные бандеровские настроения, всякие одиозные личности обитали в перерывах между убийствами поляков. Те пару раз приходили – и жандармы, и партизаны Армии Крайовой – сжечь село хотели. Так им так по зубам настучали, что больше не совались. Останавливаться не будем, товарищи офицеры, иначе рискуем попасть на вилы. – Он невесело хохотнул. – Шучу, конечно, но в каждой шутке, как говорится… – Капитан снова вертел головой, чтобы не проморгать засаду.

Люди недобро смотрели поверх заборов. Дети бросали игры и уносились в хаты. Даже собаки в этом селе не любили Советскую власть, бросались под колеса с истошным лаем, мчались в кильватере, злобно скаля пасти.

– Так о чем это я? – задумчиво проговорил Кисляр, когда колонна прорвалась через тощий перелесок.

Все повернули головы, смотрели на старое кладбище, засиженное вороньем. Могилы перекосились, сползали в землю, кресты торчали, как пьяные солдаты в строю. Село, похоже, было православным.

– Ах, да, – вспомнил Кисляр. – В сорок третьем, год назад, хохлы тут лютовали со страшной силой, как с цепи сорвались, ничего человеческого в них не осталось. Сперва отряду Глинского хана пришла, а потом и нам. Но Кравца им не удалось застать врасплох. Мы неделю в лесу натиск отбивали, тьму этой сволочи положили. Им пришлось немцев умолять, чтобы помогли. Ну а какой фриц откажется нагадить советским партизанам? Маленький отряд из окружения пробился, товарищ Кравец на моих руках скончался. Неделю с боями по лесам! Нас дюжина осталась, грузовик у немцев увели, на нем и прикатили к нашим. Прошли проверку и снова в дело. Мне заградительную роту дали, но что-то надоело по тылам сидеть да своих гонять. Подал рапорт, пошел командиром взвода в ударный батальон. Ковель с Возырем отбили, новое назначение. Дескать, знаешь район, вот и будешь в нем формировать отдел НКВД. А бегать в атаки по минным полям ты уже староват.

– Что за история с полковником Елисеевым? – без обиняков спросил Шелест.

Кисляр не прятал глаза, удивленно моргнул и спросил:

– Это кто?