Стив Монтгомери, стоящий ближе других к двери, удивлённо косится на неё, и тогда Лу уже безо всяких церемоний манит его к себе, требуя выйти в коридор.

— Во-первых, прибыла "скорая", и вы можете попросить парамедиков транспортировать мистера Монтгомери в больницу вместе с Виктором, — говорит Лу, едва дождавшись, пока Стив выйдет из спальни и захлопнет за собой дверь. — Кстати, почему сиделка вдруг решила, что с вашим дедушкой что-то неладно? Изменилось дыхание?

Стив утвердительно кивает, никак не реагируя на информацию о приезде "скорой", и тогда Лу продолжает:

— Во-вторых, есть нечто, заинтересовавшее меня ещё во время первого визита к мистеру Роджеру. Почему в его спальне не установлено хоть какое-то медицинское оборудование, позволяющее отслеживать его состояние? Например…

— Я знаю, о чём вы, — перебивает её Стив, не дав договорить. — Таково было распоряжение деда. Не продлевать его жизнь искусственно. Не подключать его к какой бы то ни было медицинской аппаратуре. Но, конечно, обеспечив при этом достойный уход. Так что никаких парамедиков. Если дедушке суждено умереть сегодня, он умрёт.

— Если вы такой сторонник естественности, — бросает Лу, неожиданно разозлившись, — уберите от него и капельницу с физраствором. И потом, сиделка ведь его кормит, тоже искусственно — через зонд, я полагаю. Разве это не означает насильственного продления жизни? Вы нелогичны. Простите, — спохватывается она, заметив, что губы Стива искажает горькая усмешка. — Это не моё дело. Зак всегда говорит, что я бесцеремоннее попугая.

— Не стоит извиняться, мисс Филипс, — всё так же сухо отвечает Стив. — Ваши вопросы вполне резонны. Но мне нечего добавить. Я, как мог, старался исполнить распоряжения дедушки, не пытаясь максимально продлить его жизнь, но и не умерщвляя его. Пойдёмте, посмотрим, что там с Виктором. Не думаю, что дедушка умрёт в ближайшие полчаса.

Лу молча кивает в знак понимания.

"Чужая душа — потёмки, как и чужая семья", — думает она устало. Выросшая у своей одинокой тётки, она понятия не имеет, хочется ли ей жить в такой семье, как у Монтгомери. С родословной. С особняком на болоте. С настоящей историей. С толпой родственников.

Но кто-то же их здесь убивает.

Одного за другим.

Она запускает руку в карман, тщательно ощупывая то, что подобрала на лестнице. Она не успела тогда это рассмотреть, но сразу поняла, что это кукла.

Крохотная тряпичная кукла, утыканная булавками.

* * *

Вечером запах болотных испарений кажется густым и горячим, как суп из креветок и бамии. Лу, стоя под занавесью мангровых ветвей, рассеянно подбрасывает на ладони завалявшийся в карманах мелкий мусор — скрепки, огрызки карандашей, орешки — и так же рассеянно кидает то орех, то скрепку в грязь у берега.

Кукла перекочевала к Заку за борт пиджака, на сей раз упакованная, как надо: в пластик, но Зак сомневается, что это поможет обнаружить на ней чёткие отпечатки пальцев.

— Навряд ли такое проделали близнецы, хотя чёрт знает, — мрачно высказалась Лу, отдавая ему свою находку. — Ведь это же их мать.

Маленькая копия миссис Чемберс, с блестящей чёрной чёлкой на лбу и глазами-пуговками навыкате, "одета" в кусок лилового капронового чулка. Две булавки проткнули ей голову, и одна — сердце.

Да уж, навряд ли это проделали её дети.

Зак всё-таки надеется, что где-нибудь — на кукольном тельце или на булавках — найдётся хоть один подлежащий идентификации отпечаток. "Майк или Шерри? Кухарка? — снова и снова думает он почти в отчаянии. — Только вудуистских ритуалов нам тут и не хватало!"

Лу в ответ на такое его предположение сверкнула глазами и отрубила: "Майк, Шерри и Долли — цветные, в этом всё дело, не так ли, босс?", и Зак прикусил язык, крайне удручённый.

— Засоряешь экосистему, — не выдержав, укоряет он, чуть поёжившись. Ему здесь, как всегда, не по себе: кажется, что в тине кто-то притаился, а раздающийся время от времени печальный крик козодоя нагоняет острую тоску. — Почему нельзя было всё обсудить у меня в комнате?

Ещё ему слышится из подступающей темноты какой-то зловещий хруст и эхо давешних воплей несчастной лягушки.

— Городской ты фраер, — через силу ухмыляется Лу в ответ на упрёк босса. — Диванный эколог. Ладно, ладно, не фырчи. Просто меня не отпускает ощущение, что в доме нас всё время кто-то подслушивает.

— Кто и каким образом? — быстро спрашивает Зак, но Лу досадливо дёргает плечом:

— Понятия не имею. Квартеронка, возможно.

— Не мели ерунды, — Зак снова начинает раздражаться, но берёт себя в руки. Версия с Квартеронкой не выдерживает никакой критики, пора перевести обсуждение в рациональное русло. — Итак, что у нас есть вечером этого трудного дня? Виктор очнулся и уверяет, что ничего не помнит — раз. У всех Монтгомери, кроме Стива, который был с нами в кабинете, нет внятного алиби на момент этого покушения, так же, как и у прислуги, — два. Кроме того, либо нам, либо детишкам Чемберс намеренно подбросили куколку, указывающую на то, что их мать вот-вот станет жертвой обряда вуду. Прелестно. Но сейчас я хочу выяснить только одно: как ты сообразила, что именно стряслось с Виктором? Даже оставив в стороне твой зашкаливающий "ай-кью", как ты догадалась?

— Вау, мегакруто, когда твой босс так высоко тебя оценивает, — доверительно сообщает Лу ближайшему мангровому дереву. — Это прямо окрыляет. И вселяет надежду на прибавку к жалованью… — она хмыкает и примирительно улыбается. — Вообще-то на некоторые догадки меня навели наши близняшки с их вампирскими историями. Многие легенды о вампирах основаны всего-навсего на странной симптоматике определённых генетических заболеваний. И вуаля, — она щёлкает пальцами, — именно таким заболеванием страдает Виктор Леруа. Причём унаследовал он его не со стороны Монтгомери. Солнце для него по-настоящему опасно, он всегда скрывается в тени, пьёт красное вино и заказывает кухарке почти сырые отбивные. Свои особенности он не афишировал, но о них всё-таки кто-то прознал. Дальнейшее ты видел. Нашему псевдо-Дракуле вкололи какой-то барбитурат и разложили на солнышке в таком месте, куда редко кто заходит. Ещё часок, и никакие медики его бы не откачали.

— Кстати, полицейские вновь склонны признать и это происшествие несчастным случаем, — задумчиво подхватывает Зак. — По их мнению, Виктор сам перепил и улёгся позагорать. Но тут Майку вздумалось подрезать бугенвиллию на беседке.

— Повезло, — философски констатирует Лу, продолжая методично забрасывать в воду всякую дребедень из своих карманов. — Майк расторопный малый. Но, оставив в стороне вудуистский культ, в происшествии с Виктором я всё-таки не могу исключать из списка подозреваемых ни его, ни добродетельную мамочку