достаточно острым, чтобы разделать рыбу на филе. Наверху, в оранжерее, у нас целая прорва острейших ножей из нержавеющей стали, но в кухне или в столовой пользоваться такими ножами запрещено. Табу.

– Этим ножом даже приличное харакири не сделаешь, – пожаловался я. – Вы заслужили право знать, что случилось, поскольку вам предстоит подхватить древко из моих слабеющих рук и продолжить дальше без меня. Буду излагать порциями в промежутках между укусами. – Я отпил бурбона. – И глотками.

Сказано – сделано. Я дословно передал Вулфу нашу беседу с Джарреттом, не более двух фраз зараз. К тому времени, когда я добрался до заключительных слов Джарретта, от утки остались только косточки, моркови уже не было, а бóльшую часть соуса я подобрал кусочком булочки. Вулф выпил первую чашку кофе и налил вторую.

Проглотив последний кусок утки, я сказал:

– Делать себе харакири на полный желудок мне уже не улыбается, но и рассказывать больше нечего. Желаете прокомментировать?

– Нет. Сначала ты. У тебя было два часа на размышление.

– Я вел машину, а не размышлял. Хорошо. Сперва то, что касается его алиби. С ним почти наверняка все в порядке, поскольку Джарретт знает, что его будут проверять. Впрочем, не мешает поручить Солу или Орри покопаться в этом деле. Кто знает, может, Элинор приезжала к нему, хотя бы даже в госпиталь, когда он лежал с пневмонией. Теперь мое мнение: не стоит тратить на это ни время, ни деньги. Пятьдесят против одного, что он не отец Эми. Слишком уж он уверен, что поставил нас на колени. Но проверить все же не помешает.

Вулф кивнул:

– Орри. Сола прибережем для более важных дел.

– Согласен. Теперь обо мне. Виноват во всем я… Фриц, я передумал. Свари мне, пожалуйста, кофе. Только налей сам, а то у меня рука дрогнет. – Я повернулся к Вулфу. – Маккрей тут ни при чем. Даже если он знал, где Джарретт провел то лето, он не знал, когда родилась Эми. Баллу мы этого тоже не говорили. А вот я? Будь у меня в мозгу хотя бы одна извилина, я бы спросил у Маккрея, где был Джарретт летом сорок четвертого. Так что я сам виноват. Вышвырните меня вон. Бросьте меня шакалам. Не платите мне жалованье за эту неделю. Я устроюсь на фабрику пришивать пуговицы.

Наливая мне дымящийся кофе, Фриц произнес:

– Если ты хочешь совершить харакири, то кофе тебе не понадобится.

Он бы не сказал этого в присутствии Вулфа в кабинете или в столовой, но здесь, в кухне, были его владения.

– И все же кое-чего ты добился, – сказал Вулф. – Джарретт подтвердил то, о чем мы могли только догадываться, – он знал дату рождения ребенка. Это теперь установлено. Да и что касается всех дат и переездов, он тоже обдумал все это заранее, до твоего прихода.

– Угу, – промычал я, поскольку только что отпил кофе и обжегся. – Спасибо за кость. Это огромное утешение. Теперь вопрос. Должен ли я рассказывать нашему клиенту про Карлотту Вон?

– Думаю, нет. Не сейчас, во всяком случае. Можешь только сказать по телефону, что крайне маловероятно, чтобы ее отцом мог быть мистер Джарретт. Который час?

Он спросил, поскольку для того, чтобы посмотреть на настенные часы, ему пришлось бы повернуть голову.

– Восемь тридцать пять.

– Ты опоздаешь на свой покер. Где вы собираетесь – у Сола?

– Да, как всегда.

– Если Сол не занят завтра утром, попроси его прийти к десяти. И еще пригласи Фреда и Орри. Тоже к десяти. Расскажи им все с мельчайшими подробностями. Ты видел мистера Джарретта, а я нет. Мне нужно знать твое мнение. В письме Элинор Деново было написано: «Эти деньги от твоего отца». Мы знаем, что деньги посылал мистер Джарретт, тем не менее отец Эми – не он. Как по-твоему, что могло его побудить?

– Да, я его видел. – Я отхлебнул кофе. – И слышал. Черт его знает! Можно придумать тысячу причин, даже шантаж. Элинор и в самом деле написала: «Эти деньги от твоего отца», и она знала, что посылает их Джарретт. Так что на самом деле ее фраза должна была звучать так: «Эти деньги и в самом деле от твоего отца, но присылал их мне Сайрус М. Джарретт, потому что некий человек является твоим отцом». Так что нам остается только натравить на это дело Сола и Фреда, чтобы они раскопали, кому Джарретт мог быть настолько обязан двадцать два года назад.

– Своему сыну.

– Да, это первое, что приходит в голову. Вы просто меня чуть-чуть опередили. Я как раз собирался встать, сказать: «Даже бабуин может так относиться к сыну» – и уйти. – Я встал. – Если что-нибудь случится сегодня вечером, номер Сола у вас есть. Вдруг Юджин Джарретт зайдет поболтать.

И я ушел.

Глава 8

Когда в пятницу в одиннадцать утра Вулф спустился из оранжереи в кабинет, Сол Пензер (получает десять долларов в час, но стоит вдвое больше), Фред Даркин (восемь долларов в час, и стоит того) и Орри Кэтер (тоже восемь долларов, но отрабатывает их не всегда) уже в течение часа сидели в желтых креслах лицом ко мне, с блокнотами в руках. Сол, жилистый, невысокий, но с большими носом и ушами, хорош был бы на любом месте, однако много лет назад он решил стать сыщиком-фрилансером, потому что мог работать, когда хотел, зарабатывать столько денег, сколько ему нужно, и много времени проводить на воздухе. С первого ноября по пятнадцатое апреля он всегда носил старую шерстяную двустороннюю кепку, светло-коричневую с одной стороны и клетчатую – с другой. Ее легко можно было убрать в карман, что очень удобно, если вы за кем-нибудь следите. Фред, ростом ниже меня, но пошире, мог вас легко одурачить. Как раз тогда, когда вы решили, что неплохо было бы обменять часть его мышечной силы на силу ума, он мог забить клин туда, где и трещину было трудно заметить. Жаль, что Орри знал, какой он красивый. Зеркало может быть удобным инструментом, как вашим собственным, так и висящим на стене, но только не в том случае, если вы больше заинтересованы в проверке своей прически, чем в объекте.

При появлении Вулфа все трое встали. Поскольку Вулф не видел их уже довольно давно, то обменялся с каждым рукопожатием, после чего протопал к столу, а Сол, Фред и Орри развернули кресла, чтобы сидеть лицом к нему. Я доложил Вулфу, что ввел всех в курс дела, выдал деньги, и мы обсудили с Орри