в серо-синем больничном халате сорвалась с места и с криками: «Нет-нет-нет! Обратно! В палату! Я сейчас врача позову!», попыталась отправить парня обратно.

-- Мне нужно увидеть помощника.

-- В палату, живо! – приказала она.

Лайон поднял руку в примирительном жесте.

-- Я вернусь, если вы ответите мне, как себя чувствует мой друг.

Регистратор смерила его взглядом.

-- Как его зовут?

-- Сэнвелл… Сэнвелл Монтгомери.

Женщина посмотрела долгим немигающим взглядом, во время которого Лайон успел обдумать несколько разных вариантов. Один хуже другого.

-- Он сильно пострадал. Сейчас он в реанимации. Врачи постоянно следят за его состоянием.

-- Если нужна любая помощь… лекарства, лучшие врачи, техника – только скажите. Я достану это в течение дня.

Она смерила Лайона настолько высокомерным взглядом, что парень почувствовал себя намного ниже ростом.

-- Им и так занимаются лучшие врачи. А теперь вернитесь в палату. Я позову к вам врача.

Лайон тяжело выдохнул. Слова регистраторши его и обнадёжили, и встревожили одновременно. Единственное, что парень уяснил для себя сразу – он найдёт виновных, какие бы камни не пришлось перевернуть.

***

Лечащий врач сказал, что Лайон родился в рубашке. Ни один важный орган не пострадал, ни одна конечность не сломана. Мелкие ушибы, сотрясение средней степени и трещина в рёбрах после такой аварии – сущие пустяки. А вот Сэнвеллу повезло меньше. Врачи шесть часов собирали его раздробленные позвонки. И хоть операция прошла успешно, рано было говорить, что самое страшное позади. Дворецкий мог вполне остаться в инвалидной коляске на всю оставшуюся жизнь.

К вечеру головокружение прошло, и Лайон предпринял вылазку до реанимации, но его почти сразу заметили медбратья и вернули обратно в палату.

Утром пришёл Слок. В его взгляде Лайон прочитал сочувствие и тревогу.

-- Как ты, Лайон? – с порога громыхнул он, отвлекая парня от ежедневной газеты, которую выпросил у дежурных.

-- Как человек, попавший в аварию, - криво улыбнулся Лайон. – Вы нашли их?

Слок в ответ только тяжело вздохнул.

-- Да, но обрадовать нечем. Машина сгорела дотла.

Лайон закрыл глаза, чтобы не закричать от бессилия.

-- Ладно. Не парьтесь. Я не собираюсь валяться здесь и тратить драгоценное время! – решительно сказал Лайон и встал с кровати. Ноги не желали находиться на одном месте и раз уж запрещено покидать палату, он будет нарезать круги здесь, пока не потемнеет кафель от его шагов. Ну или пока целы носки. Потом он попросит новую пару.

Шеф полиции неловко положил на столик связку апельсинов и недовольно хмыкнул.

-- Оставь это дело нам. Не хочу, чтобы ты наломал дров.

Лайон развернулся на пятках и едва удержав равновесие на скользком полу.

-- Ну уж нет, Слок! Эти уроды поплатятся за то, что напали на мою машину, - Нейгард махнул рукой в сторону окна. – Я мог бы спустить на тормозах покушение на себя, но не я сейчас лежу в палате реанимации с перебитым позвоночником!..

Лицо Лайона исказилось в гримасе ненависти и боли. Слок никогда его в таком состоянии ещё не видел.

-- Что ты собираешься делать? – шеф полиции приблизился к парню. – Просто скажи, я помогу, ты же знаешь.

-- Мне нужно всё, что у вас есть по делу. Фотографии с места обнаружения машины, показания очевидцев, видел ли кто-то водителя. Любые детали.

Слок нехотя кивнул.

-- Я всё принесу, - он сделал небольшую паузу. – Только пообещай… поклянись, что не полезешь в пекло без моей помощи.

Лайон ответил не сразу:

-- Хорошо, будь по-вашему.

***

Свидетельских показаний было маловато. Пожилая пара видела, как две машины неслись по шоссе, несколько раз столкнулись, а затем скрылись за поворотом. Один автомобилист, которого они едва не скинули с дороги, отметил коричневый седан какой-то старой марки. Патрульная служба села на хвост нападавшим, но потеряла из виду в Эджипорте. Впрочем, они дали характеристики машине, водителю и парню на пассажирском сидении, который открыл огонь из полуавтоматического оружия. И стрелком оказался… короткостриженый эльф.

-- Ненавижу эльфов! – Лайон приправил слова несколькими витиеватыми ругательствами.

Нападавшие хорошо поработали над тем, чтобы скрыть улики. «Томпсон Дженерик» с мятыми дверьми и капотом сгорел практически до остова. От коричневой краски не осталось и следа, сидения обратились в пыль. Лайон долго разглядывал фото в надежде зацепиться хоть за что-то. В конце концов, у него зарябило в глазах. Он отложил материалы и запрокинул голову. Редкие приступы головной боли его всё ещё одолевали. Особенно если требовалось о чём-то думать. В таком состоянии он не мог работать.

Помассировав виски и полежав пару минут с закрытыми глазами, парень вернулся к фотографиям. Повлиял ли краткосрочный отдых или он вдруг прозрел, но почти сразу он заметил под капотом какую-то странную конструкцию, похожую на панцирь обгоревшей улитки.

«Турбина» - догадался Лайон. – «Машину переделывали. Поэтому она смогла соревноваться в скорости с новым поколением «Нейгарда».

Значит, нужно искать или двух эльфов в сорокатысячной диаспоре, или одного механика, который достаточно мастеровит, чтобы встроить в старенький «Томпсон» мощную турбину.

Пока полиция борется с эльфами, Лайон может объехать мастерские. У него, конечно, нет знакомых в этом бизнесе, но он знал, у кого эту информацию раздобыть.

На следующее утро Лайон вызвал такси прямо к больничному крылу и, наплевав на все возражения лечащего врача, выписался.

Угрюмый особняк встретил его жутковатыми черными зевами окон. Казалось, дом обвинял парня в беспечности. Лайон открыл дверь ключом и вошёл в холодный и мрачный холл. Ощущения были такими же, как три года назад, когда он вернулся из Челсфорда и не обнаружил родителей. Тогда компанию ему составил Сэнвелл. Они вместе обходили комнату за комнатой, надеясь найти какие-то следы, которые объяснят, куда пропала чета Нейгардов.

Теперь он наедине с этим отцовским монстром.

За три года Лайон так и не смог сделать особняк по-настоящему своим. Сначала он пытался вдохнуть жизнь в дом: приглашал редких друзей по университету, проводил выставки работ модных художников в собственной гостиной, устраивал вечеринки. Лица менялись, комнаты преображались, но немое и крайне угнетающее осуждение особняком никуда не девалось. В итоге Лайон добился лишь того, что в доме стало грязно и неуютно. Поэтому