Анч закончил расшифровку и поднял глаза на Ковальчука. Найдёнка как раз вышла в сени.

— Послушайте, Ковальчук, наши дела на две трети завершены. Сегодня перед утром, когда взойдёт луна, мы будем с вами на борту «Каймана»… Собственно, остаются последние минуты. Сейчас вы сядете в свой каик и отправитесь в Соколиный. Каиком пристанете к «Колумбу», чтобы было удобнее сойти на берег. Вы возьмёте с собой эту корзинку и, переходя через шхуну, оставите её там. Хотя на «Колумбе» никого не будет, а я уверен, что там никого не будет, потому что весь экипаж на празднике, спрячьте корзинку как можно лучше. Потом покажетесь среди людей и останетесь там, пока «Колумб» и лодки не выйдут на прогулку. Профессор Ананьев и его дочь собираются ехать на шхуне. Если профессор передумает, сделайте всё возможное, чтобы он всё-таки поехал, иначе нам придётся оставаться на этом острове ещё долго. Как только шхуна отойдёт, гоните на каике через бухту. Я жду вас возле нашей байдарки.

— Но что же в этой корзинке? — дрожащим голосом спросил Ковальчук.

— Сейчас увидите.

Анч отпер замочек, поднял крышку и вытащил из корзинки грубый шерстяной платок. Под платком лежала тёмная жестяная коробка с часами вроде будильника.

— Только не пугайтесь, — предупредил Анч, — вы везли эту вещь целый день, и ничего не случилось…

Это — адская машинка. Сейчас мы определим время, когда она должна взорваться. Выедут они в девять, могут припоздниться, ну, в десять, во всяком случае.

Анч перевёл стрелку часов на 10 часов 45 минут, а потом завёл машинку.

— В десять часов сорок пять минут мы услышим взрыв в море. От «Колумба» и его пассажиров лишь кусочки всплывут.

Ковальчук вздрогнул, хотел возразить Анчу, — ведь столько жертв… Он же не думал, что его заставят убивать. Неизвестно, угадал ли Анч его мысли, но он так решительно приказал инспектору немедленно ехать, что у того язык не пошевелился возразить. Он взял корзинку и вышел из дома. За ним последовал Анч.

В сенях диверсант обратил внимание на Найдёнку. Она с равнодушным видом раскочегаривала сапогом старый самовар. Анч подозрительно посмотрел на девочку, но ничего не сказал: повёл Ковальчука к берегу, подал в каик корзинку, улыбнулся, пожелал успеха и несколько минут наблюдал, как тот грёб одним веслом. Потом вернулся назад.

Во дворе стояла Найдёнка в платье, подаренном Лёвкой, и смотрела на бухту, где плыл одинокий каик — казалось, она прислушивается к музыке, долетающей из выселка. Анч медленно подошёл к ней и спросил, не собралась ли она на праздник. Девочка утвердительно кивнула. Тогда он попросил, чтобы она сперва достала ему из погреба малосольных огурцов.

Найдёнка пошла за огурцами, а Анч взял свечу, чтобы ей посветить. Девочка торопилась. Погреб у Ковальчука был очень примитивным: яма метра четыре в глубину, прикрытая дощатой дверцей-люком, камышовый шалаш над ней — вот и всё. Спускаться в погреб нужно было по узкой длинной лестнице.

Анч помог девочке снять дверцу, зажёг свечу и полез вслед за ней по тонким расшатанным ступеням. Ступив дважды, он остановился. Найдёнка уже стояла на дне погреба и, наклонившись над бочкой, выбирала огурцы. Её провожатый вдруг вылез наверх, бросил свечу, которая, падая, погасла, и потянул за собой лестницу. Он успел вытащить её раньше, чем Найдёнка опомнилась. Девочка осталась в глубокой тёмной яме, вскрикнула и замолкла.

Анч положил на место дверцу, бросил сверху несколько охапок сухого камыша и спокойно пошёл в дом.

— Так оно будет лучше, — пробормотал он сам себе, — дефективная, дефективная, а кто его знает, что она в сенях слышала и что поняла.

Зашёл в комнату, опёрся рукой на стол и громко произнёс:

— Пора отправляться!

Осмотрев все свои вещи, он повесил на шею фотоаппарат, перебросил через плечо плащ, взял профессорский портфель и в последний раз вышел из дома Ковальчука.

Солнце, приближаясь к горизонту, золотило на западе море. В воздухе царил покой. Музыка, по-видимому, перестала играть — от выселка не долетало ни единого звука. Неизвестно, кричала ли, плакала ли Найдёнка, запертая в погребе. Анч не думал о ней. Открыл калитку, прощально взглянул на двор, махнул рукой Разбою, который грыз возле свинарника кость, и пошёл без тропки и дороги на юго-восточное побережье острова.

Отошёл уже далековато от двора, когда услышал лай Разбоя. «На кого это он?» Прислушался. Разбой залаял снова, но вскоре перестал. «Что бы это могло значить? Неужели вернулся с кем-то чужим Ковальчук?»

Прошла минута — и со двора инспектора послышался жалобный вой собаки. Это выл Разбой, не было никаких сомнений. Но почему он выл? Может быть, почувствовал, что что-то случилось с Найдёнкой, или, возможно, предвещал кому-то смерть в эту ночь? Солнце скрылось за горизонтом. Анч спешил, время от времени поглядывая на море. Вскоре случится то, что предвещает вой Разбоя… «Умный пёс. Хорошо, что ты ничего не можешь сказать!»

Вечерело. Чайки и мартыны возвращались с моря на остров. Далеко во дворе Ковальчука выл Разбой…

20. ПОИСКИ НАЙДЁНКИ

Марк и Люда решили идти по берегу вдоль бухты. Это был чуть более длинный путь, но они надеялись, что фотограф будет возвращаться в выселок по тропинке напрямик. Неожиданно задержались: с холма увидели в бухте лодочку. Кто-то плыл вдоль берега со стороны усадьбы Ковальчука. Это мог быть Анч либо Ковальчук.

— А может, Найдёнка? — высказала предположение Люда.

— Нет, вряд ли. Подождём. Надо увидеть, кто это.

Девушка согласилась, и они, зайдя за кусты крапивы над канавой, следили за лодочкой. Она приближалась довольно быстро и минут за десять подошла к тому месту, где стояли шаланды и «Колумб». Теперь Марк почти с уверенностью мог сказать, что приплыл инспектор. К берегу каик не подошёл, а стал под бортом шхуны, зайдя со стороны моря, и потому исчез с глаз. Инспектор решил воспользоваться шхуной, чтобы перебраться на берег, поскольку «Колумб» правым бортом упирался в длинный мостик-поплавок, установленный соколинцами специально на сегодняшний день. Но Ковальчук задержался на шхуне. Почему — не было видно, так как надстройка на шхуне прикрывала фигуру инспектора.

— Что он там делает? — раздражённо произнёс Марк. — Своё корыто, что ли, привязывает?

Но вот инспектор уже пересёк палубу «Колумба» и по плавучему мостику сошёл на берег, направляясь к празднующим соколинцам. Он, по-видимому, спешил. Прошёл совсем рядом с юнгой и девушкой, не заметив их.

— Ну, ждать больше нечего, — обратилась Люда к своему спутнику, —