Они торопились, стараясь опередить солнце, которое низко висело над морем, заливая его поверхность кроваво-алым светом. Шли то по песку, то по траве, выбирая путь так, чтобы не попасться на глаза фотокорреспонденту. Марк всё время молчал. Люда говорила об эффекте, который произведёт появление Найдёнки в выселке, вернее, на «Колумбе», потому что они успеют привести её как раз перед выходом на прогулку в море. Марк кивал и всё время посматривал на запад. Он видел, что им не догнать солнца — оно уже нижним краем задевает воду и за несколько минут исчезнет в море. Вдруг оба услышали звук, заставивший их остановиться. Это был собачий вой — то длинный, то отрывистый, поражающий глухими тонами и жалобными нотами. Вой доносился со двора Ковальчука, а там, они знали, мог выть только один пёс — Разбой.

— Чего это он? — спросил Марк удивлённо. — Взбесился, что ли?

— Противно… Прямо страшно, — произнесла девушка.

— Оставили Найдёнке развлечение, — саркастически буркнул Марк.

Они пошли быстрее. Солнце уже спряталось, оставив на небе нежные розовые краски. Вода в бухте потемнела, и воцарился абсолютный штиль перед сменой дневного бриза ночным. Если бы не вой, Люда и Марк, наверное, остановились бы полюбоваться роскошным предвечерьем на южном море, когда будто чья-то большая и нежная тень укрывает землю, воду и половину неба. Если бы не вой, сейчас бы царила тишина, так как музыка в выселке смолкла, и сюда не долетало ни единого звука.

Марк всё время посматривал на камни под ногами, подмечая такие, которыми можно было бы отбиться от пса, когда тот на них наскочит.

— С этим псом у нас может быть проблема, — будто отвечая на мысли Марка, сказала Люда.

— Нет, он никогда без разрешения хозяев не выскакивает со двора, — возразил Марк, — а когда мы придём туда, позовём Найдёнку, она его отгонит.

Вскоре они стояли перед забором, ограждающим владения Ковальчука, и, поднимаясь на цыпочки, заглядывали во двор. Там стоял Разбой и время от времени скулил. Но кроме собаки Марк и Люда больше никого не видели. Запертая дверь дома, тёмные окна создавали впечатление совершенного безлюдья. Калитку кто-то оставил открытой. Молодые люди несколько минут стояли в нерешительности. Уже смеркалось, хотя и не очень быстро, потому что на востоке из-за горизонта выплывала полная луна.

Марк на всякий случай выломал из забора для себя и для Люды длинные палки. Потом, подойдя к калитке, быстро закрыл её и позвал:

— Найдёнка, Найдёнка!

Пёс, услышав этот зов и хрипло лая, бросился к ним. Он прыгал на калитку, бесновался, но со двора не выбегал.

Марк и Люда ждали, пока выйдет Найдёнка. Однако дверь дома не открывалась, и так же молчаливо чернели форточки в окнах. Казалось, в усадьбе не было ни одного человека.

— Неужели её нет? — спрашивала Люда, думая о Най-дёнке. — Куда же она делась?

— Меня это тревожит, — ответил юнга. — Мы должны зайти в дом. Проклятый пёс!

Парень хмурился, размышляя, что им делать с ошалевшим Разбоем. Наконец он всё-таки придумал смелый план, как забраться в дом.

— Послушай, Люда, — сказал он, — держи здесь собаку, пусть лает: чем громче, тем лучше. Отвлекай его внимание, а я попробую зайти с тыла.

Марк согнулся и начал тихонько обходить заграждение. Люда же делала вид, что хочет войти во двор через калитку. Она ударила палкой о калитку, и Разбой чуть ли не покрылся пеной от злости.

В это время Марк обошёл двор, тихо перелез через забор и, прячась за домом, начал его обходить, прижимаясь к стене.

Люда увидела сквозь щель в калитке, что Разбой, замолчав, сразу же обернулся: дверь в дом открылась, Марк вскочил в сени. В тот же миг пёс бросился туда, но налетел на уже закрытую дверь.

Парню повезло. Дверь была закрыта лишь на щеколду. В сенях было темно, хоть глаз выколи. Спичек у Марка при себе не было. Он нащупал дверь в комнату и вошёл. Стоя на пороге, Марк спросил, есть ли кто в комнате. Никто не отзывался. Парень начал искать спички. Потратил немало времени, но всё-таки нашёл.

После этого, подсвечивая, осмотрел кухоньку, комнату и Найдёнкин чулан. Нигде никого не было.

Стоя в сенях, он увидел лестничку, которая вела на чердак. «Может, там кто-нибудь спрятался?» — подумал юнга. Ему стало жутко, и в первый миг он не осмеливался влезть туда. Но, найдя фонарь инспектора, зажёг в нём маленький огарок свечи и поднялся по лестнице наверх. Стоя на предпоследней ступеньке, осветил чердак. На запылённом глиняном полу лежали какие-то старые вещи, под камином стояли оплетённые лозой бутыли, по углам и над головой свисала паутина. Парень спустился вниз. Он всё осмотрел. Можно было бы уже и выйти из дому, если бы не пёс. Разбой держал его в осаде. Иногда он отбегал к калитке, когда Люда начинала в неё барабанить, но тут же бросался к дому.

Марк зашёл в чулан, из которого дверь открывалась в сени. В углу чулана поставил фонарь так, что тот едва чадил, и свернул на топчане дерюги и подушку, чтобы они напоминали человеческую фигуру. Он решил пустить Разбоя в сени, а самому спрятаться за дверью. Пёс, наверное, сразу бросится в чулан, а он закроет за ним дверь.

Как Марк рассчитывал, так и получилось. Когда Люда постучала в калитку и Разбой метнулся туда, парень открыл дверь во двор. Пёс бросился назад и сразу вскочил в сени, но, не заметив Марка, который спрятался за дверью, прыгнул в чулан, а парень сразу же закрыл за ним дверь. Пёс бросился на дверь и так налёг на неё, что Марк едва её удержал. Помогла бочка с водой: Марк подпёр ею дверь. Пёс мог только нос высунуть, но вылезти из чулана не мог.

Марк вышел во двор, закрыл дом и позвал Люду.

Над островом висела яркая полная луна. Из бухты доносилась музыка: «Колумб» и шлюпки отправлялись в море на прогулку. А Марк и Люда, вместо того чтобы сейчас плыть с остальными на шхуне, стояли посреди двора Ковальчука. Марк внимательно осматривал двор.

— Ты помнишь, где был Разбой, когда мы его увидели? — спросил он.

— Вон там, возле той будочки, — показала Люда на камышовый шалаш.

Марк объяснил ей, что это погреб, и предложил осмотреть это место.

Подошли к погребу. Заглянули в шалаш. Марк пошевелил снопы камыша и осторожно, чтобы не наделать пожара, зажёг спичку. Люда увидела, что снопы прикрывают дощатый люк, и в тот же миг они услышали