Какие стандартные клише! Какое дерьмо собачье! Всякий раз, когда он возвращался на гигантскую виллу, которую они купили – на Кони Айленд, естественно, с конюшней, гаражами и бессчётным количеством комнат и залов, – он чувствовал себя чужим, посторонним, как актёр в роли мужа. Она так старательно набивала виллу бесчисленными, преступно дорогими безделушками, что в конце концов сбылась её мечта, единственная подлинная страсть её пустой жизни: самый, якобы, значительный американский журнал, посвященный внутреннему убранству жилья, сделал о её доме репортаж на двенадцать страниц. Двенадцать страниц! Всё в цвете! В течение нескольких месяцев это постыдным образом было предметом разговоров на всех дурацких приемах, которые она устраивала, со всеми этими придурками, которых она откуда-то понатащила.

Он поплёлся в ванную, открыл кран и сунул голову под холодную воду. Мельком он подумал о стоимости холодной воды здесь, в пустыне, в мобильном доме, зато болезненные толчки в его голове прекратились, а всё остальное не имело значения.

Такова была его жизнь. Он ненавидел в ней каждую отдельную часть, за исключением своего кабинета и своей фирмы. В последние месяцы он часто спрашивал себя, не в этом ли кроется секрет успешных мужчин: при мысли, что дома тебя ждёт ненавистная женщина, с лёгким сердцем остаёшься в офисе как можно дольше, продолжаешь работать.

Но, естественно, по неписаным законам круга, который считал себя высшим, полагалось производить впечатление счастливого человека в удачном браке – разумеется, счастливого благодаря самому себе, благодаря собственным усилиям и мощи. И не было никого, с кем бы он мог посоветоваться о своих тяжких предчувствиях и страхах.

Ну, хотя бы сейчас он здесь, за тысячи восхитительных миль от дома. Он взял бритву и принялся за свою тёмную щетину на подбородке. Его бритьё было так же основательно, как все его договоры. В процессе бритья исчезали и тёмные круги под глазами, как будто они были всего лишь тенью. Постепенно он приближался к истинному началу дня.

Затем он причесался – тоже очень тщательно, срезал нагло топорщившиеся волоски и осмотрел кожу, нет ли на ней прыщиков. То ли ему показалось, то ли действительно на его лице появился естественный солнечный загар? Ну, тем лучше, это сбережёт его время, отведённое для солярия. Он взял приготовленную рубашку. Дома у него был камердинер – но только из каприза его жены, сам он в нём не нуждался, прекрасно обходился и один. Да, он постепенно приходил в движение, набирал скорость, как паровоз, семь тонн железа на колёсах, которые поначалу невозможно сдвинуть с места, зато потом, на ходу, не остановить. Чистая кинетическая энергия.

Он очень тщательно выбирал правильный костюм. В том, что дорогой гардероб является важнейшим аргументом в деловой жизни, он был убеждён, как ни в чём другом. Надо было сразу продемонстрировать, что ты принадлежишь к самому высокому слою – неважно, находишься ты там или ещё только стремишься туда. Если хочешь иметь много денег, надо выглядеть так, как будто заслуживаешь их.

С этого началась его теперешняя популярность в средствах массовой информации: один журнал, который мнил себя финансово-экономическим, избрал его в качестве «самого стильного менеджера года». На самом деле этот журнал продавал лишь красивые сказки из мира богатых и могущественных – мечтателям, а рекламные площади – производителям дорогих рубашек и отвратительных мужских парфюмов с названием «Уолл-стрит» или «Успех». Но после этого к нему стали присматриваться и другие издания, публикации о нём становились всё обширнее и восторженнее, а с некоторых пор он почувствовал, что должен стараться соответствовать тому впечатляющему образу, который создали средства массовой информации. Но всё больше он понимал, что это гонка, в которой ему никогда не победить.

Неприятная правда, которая непонятным образом до сих пор ускользала от внимания журналистов, состояла в том, что он, передовая лошадь своего концерна, этой N.E.W., News and Entertainment Worldwide Corporation, не приносил фирме никакой заметной прибыли. Порой он проскакивал на волосок от данных, показывающих дефицит баланса, и из года в год существенную долю драгоценного времени ему приходилось тратить на то, чтобы составить отчёт так изобретательно и заумно, чтобы обличающие цифры баланса прятались в нём как можно глубже. И до сих пор этого никто пока не обнаружил. Ослеплённые его имиджем, к нему по-прежнему стремились инвесторы, и тех, кто приходил, было больше, чем тех, кто его разочарованно покидал. Он работал, боролся и трепетал исключительно ради этой цели: совершить прорыв, преодолеть мёртвую точку и превратить доверие своих инвесторов в звонкую монету.

Его империя стояла на глиняных ногах. Предостерегающим примером, который так и стоял у него перед глазами – вплоть до того, что он уже всерьёз подумывал, не поставить ли портрет этого человека на своём письменном столе, – была судьба одного давно забытого магната по недвижимости из восьмидесятых годов, человека по имени Дональд Трамп, которого пресса годами превозносила как экономического вундеркинда и успешного лидера до тех пор, пока он сам не уверовал в это и не потерял бдительность. Многие впоследствии называли это «манией величия» – те же самые люди, которые раньше рукоплескали ему, когда он ещё стоял на вершине Олимпа. Его падение было стремительно и ужасно: банки отозвали свои кредиты, инвесторы разбежались врассыпную, проекты лопнули – и он упал очень, очень низко, почти полностью исчез из поля зрения.

Джон Каун любой ценой хотел избежать подобной участи. А призрак полного поражения каждое утро корчил ему из зеркала рожи. Он жил на широкую ногу, вёл жизнь мультимиллионера и должен был её вести, чтобы делать дела, которые он должен был делать. Но при этом он жил за счёт будущей прибыли, которую только надеялся получить. Если что-нибудь вышибет его из колеи, он окажется человеком с миллионными долгами, и остаток своей жизни будет вынужден скрываться от безжалостных кредиторов. Вот как всё было просто. Хуже просто не придумаешь, ведь на поверку он пока ничего не достиг в своей жизни. Его нью-йоркский шофёр, который два месяца назад закончил выплату ипотечного кредита за свой домик, был благополучнее его.

А образцом, превосходящим всё остальное, был его великий конкурент, неоспоримый лидер информации – CNN, Cable Network News – Тед Тернер. Тот женился на актрисе Джейн Фонда, что Каун отметил со скрежетом зубовным, и, судя по всему, действительно был счастлив. Прорывом для CNN стала война в Персидском заливе. Тогда они вели многочасовые репортажи с места событий по спутниковому телефону, прямо из столицы противника – эксклюзивные, волнующие, живые, и все другие информационные компании были вынуждены повторять их картинки, их сообщения и следовать их точке зрения. То был звёздный час Теда Тернера, и он им умело воспользовался. Он сделал CNN брендом, который сегодня популярнее, чем когда-то была БиБиСи, он выбросил на информационный рынок, на все кабельные сети мира свои продолжительные новостные передачи, и теперь, что бы ни произошло, без этого человека уже немыслимо представить пантеон великих предпринимателей.

N.E.W. против него был даже не вторым номером, а где-то в середине списка, среди «и пр.». Строго засекреченные социологические опросы показывали, что хотя около трети американцев и знали аббревиатуру N.E.W., знали, что речь идёт о телевизионной компании – некоторые даже знали, что N.E.W. можно принимать по всему миру через спутники, – но лишь два процента, даже меньше, узнавали логотип N.E.W., который им показывали. А это значило, что большинство слышали о N.E.W., но никогда его не видели, ведь логотип почти постоянно присутствовал на экране в передачах этой компании. Это означало, что N.E.W. был известен большинству зрителей только из передач о самом Джоне Кауне. N.E.W. и Джон Каун – воспринимались как неразрывное целое. Что, кстати, было не самое худшее. Во всяком случае, лучше, чем если бы стало известно – чего Кауну до сих пор чудесным образом удавалось избежать, – что единственная фирма его концерна, действительно приносящая прибыль, зарабатывающая настоящие, и неплохие, деньги, это фабрика картофельных чипсов в Оклахоме.