подчиняет сейчас. Это странно. И очень обманчиво. В его поведении явно какой-то подвох, я вижу. Или хочу видеть.

Умело, но нежно, дракон подхватывает мою верхнюю губу, затем нижнюю, затем обе. В этом невинном поцелуе нет ни следа агрессии и страсти, которые раньше настораживали меня в Сардаре. А теперь, после долгой разлуки, откровенно пугают.

Если бы он набросился на меня, опрокинул на кровать — кто знает, как бы я себя повела? Но сейчас, когда он медленно играет моими губами, не торопится поскорее присвоить и завладеть, целиком и полностью, это притупляет бдительность.

Я не отвечаю на поцелуй, но и не сопротивляюсь, потому что в сопротивлении нет никакого смысла. Я сама согласилась на это, и обратно не повернуть. По крайней мере, пока. Пока я один на один против полноправного правителя Бладрии и могущественного генерала Харда, одна в чужой стране, беззащитна и уязвима за закрытыми дверьми тёмной спальни.

Я знаю, на что способны мужчины, если их разозлить. При этой мысли щёку саднит от фантомной боли. Сегодня был тяжёлый день, я вымотана и опустошена до самого донышка. Я всего лишь слабая женщина, и я просто сдаюсь в заведомо проигрышной битве.

Горячая ладонь Сардара смещается с моего лица и ласкает шею, вторая его рука оглаживает моё бедро под сорочкой. Его мягкие губы дразнят, настойчиво и нежно, по-прежнему не получая ответа.

Бархатный чёрный халат соскальзывает с моих плеч на кровать. Не разрывая поцелуя, Сардар смещает ладонь с моей шеи вниз, очерчивает ключицу. Касается невесомо кончиками пальцев, вызывая странные ощущения.

По коже против воли бегут мурашки, дыхание учащается. С каждой секундой мне всё сложнее оставаться недвижимой каменной статуей.

Разуму всё труднее удерживать контроль. Тело будто живёт своей жизнью. Вершинки груди напрягаются под тонким белым кружевом, внизу живота чувствительно тяжелеет и тянет. Кончиками пальцев впиваюсь в гладкий сатин покрывала и судорожно его сжимаю, нещадно комкая.

Проклятье! Я не должна этого чувствовать! Не должна! Но прикосновения дракона и его поцелуи будят внутри нечто тёмное. Я давно не испытывала ничего подобного. Очень и очень давно никто не касался меня — так! Умело, будто зная наверняка мои тайные чувствительные точки.

Это какая-то пытка, изощрённая коварная игра, из которой победительницей мне не выйти. Мы ходим по острию лезвия, по тонкому льду, балансируем на грани. И по какой-то, лишь ему ведомой причине, Сардар не спешит перейти эту грань.

Оглаживает основание моей груди, но самого полушария не касается.

Ласкает губы, но не углубляет поцелуй. Выписывает подушечками пальцев невероятные узоры на внутренней поверхности моих бёдер, но не касается самой чувствительной точки.

Откидываю голову назад и закусываю нижнюю губу, когда дракон прокладывает дорожку из поцелуев от уголка моего рта к мочке уха, затем вниз. Его щетина царапает нежную кожу шеи, больно и сладко одновременно, вопреки разуму и контролю меня накрывает, и из груди против воли рвётся тихий стон.

Бездна! Это какое-то безумие, но, кажется, я уже близка к тому, чтобы…

Размыкаю губы, на которых повисает безмолвное «Сардар, пожалуйста!», пронёсшееся в разгорячённом мозгу, но так и не высказанное вслух.

Поцелуи заканчиваются так же внезапно, как начались. Дракон упирается руками в постель по обе стороны от моих бёдер и прислоняется прохладным лбом к моему разгорячённому.

Я не заметила, в какой момент погас светильник, мы в уютной ночной полутьме. Единственный источник света — серебристый лунный свет, льющийся на пол из панорамного окна.

Я не вижу глаз дракона и не могу разглядеть выражение его лица. Аромат свежего вереска щекочет ноздри, обволакивает плотным коконом, мешает думать, ломает волю. Сквозь уплывающее сознание вдруг понимаю, что даже такая тесная близость Сардара уже не кажется чужеродной и вопиющей.

Чувства обострены до предела. Я слышу стук чужого сердца. Подушечки пальцев зудят от внезапного неконтролируемого желания коснуться ими мужской груди, тяжело вздымающейся в вырезе белой рубашки.

Я помню, какая она горячая и твёрдая, помню, как перекатываются ЕГО стальные мышцы. Помню, и хочу… вспомнить получше… кажется…

— Лана, — ведёт носом вдоль моей щеки, слегка царапая небритостью. — Идём в постель.

И, прежде чем я успеваю что-то ответить, Сардар отталкивается руками от кровати и резко встаёт. Сглатываю и смотрю на его руку, повисшую в воздухе в приглашающем жесте.

Не стоит обманываться: это не предложение и не просьба. Приказ.

Я не наивная дурочка, правила игры приняла, и заранее знала, чем закончится этот день. Делаю глубокий вдох и касаюсь центра мужской ладони кончиками пальцев. Дракон мягко сжимает мою руку и тянет меня вверх, вынуждая подняться.

Послушно иду за ним следом, обходя кровать, позволяю вести себя к подушкам и призывно отогнутому краешку одеяла. Дракон наклоняется и одним резким движением отбрасывает одеяло в сторону.

— Ложись, Лана, — раздаётся равнодушный сухой приказ деловым тоном.

Весь флёр романтики и нежности мигом развеян, будто его и не было, будто я всё это придумала. Смотрю на расправленную постель и чувствую, как внутри с новой силой поднимается страх перед неизвестным, чужим и оттого пугающим.

10. Нужна любая

Сардар.

Убеждаюсь, что «жена» забралась на высокую кровать. Ну и видок у «счастливой» новобрачной. Будто сегодня не свадьба, а похороны.

Неожиданно это злит и сметает напрочь все те крохи сочувствия и нежности, которые теплились где-то очень глубоко по отношению к Лане Мэрвир, доброй, смелой и преданно любящей девочке из далёкого прошлого. Лживой насквозь. Как потом выяснилось. И всё равно… Память настойчиво возвращала хорошие моменты, которых было немало. С той, другой.

К которой Алана Тайтон не имела никакого отношения — слишком много воды утекло с тех пор. Алана Тайтон — всего лишь трофей, средство достижения цели, выход на новый уровень. Вчера ты плюёшь на чувства других. Сегодня другие плевать хотели на твои «хотелки». Никакой жалости. Не заслужила.

Медленно обхожу кровать с другой стороны. По привычке бросаю быстрый взгляд в окно, убеждаюсь, что тёмно-серое ночное небо чистое, а защитные артефакты мигают красным — активированы. Это не повод расслабляться, но, возможно, получится отключиться хотя бы на пару часов. Невиданная роскошь.

«Жена» устраивается на подушках в изголовье кровати, подтягивает белое одеяло к самому подбородку. В ночной полутьме её голубые глаза кажутся серебристыми. Они блестят покорностью и страхом. Усмехаюсь уголком рта.

Останавливаюсь с другой стороны кровати и медленно развязываю шнуровку брюк, хмуро её рассматривая, жадно впитывая в себя её эмоции, которыми щедро наполняется комната.

Я привык видеть в женщинах предвкушение, обожание, страсть. Привык к