– А ты и не спрашивал. Я думала, ты и сам все понимаешь. Ты же у меня такой умный, Мась… Ты ведь заплатишь долг квартирной хозяйке, правда? Там что-то около тысячи долларов…

Он посмотрел на нее так, будто ощутил небрежный удар по затылку. Легкий такой, по касательной. Немного обидный.

Обидный, потому что исчезло вдруг обаяние прежней счастливой беззаботности. Ощущение гнездышка их совместно-счастливого исчезло. Грубая жизнь взяла и напомнила о себе, и так некстати! Вот этими словами Риточки и напомнила: «Что-то около тысячи долларов…»

Не было у него тысячи долларов, да и откуда? Весь январь почти нерабочий был, февраль не лучше, зарплату сильно урезали… Может, за март больше заплатят, хотелось бы в это верить, конечно.

А ведь он уверен был почему-то, что эта квартира принадлежит Риточке! Может, потому, что она вписывалась в этот интерьер очень удачно. Все было тут для нее… И большое зеркало, и диван, и широкий подоконник, на котором она любила сидеть, уткнувшись в телефон. И ему нравилось, когда она сидела на подоконнике. Можно было подойти и…

Ладно, чего уж теперь об этом. Сейчас не до этого «и». А жаль… Очень жаль. Он ведь, грешным делом, уже примеривался к будущему ремонту, как и что можно улучшить в их гнездышке! А оказалось – чужое гнездышко-то…

– А твои родители, Риточка… Они где живут? Не в городе?

– Не-а. Не в городе. В маленьком поселке, ты даже названия такого не знаешь наверняка. Я давно от них уехала, сразу после школы… Я о них даже разговаривать не хочу! Отсталые люди, ни гроша за душой. И я с ними такая же была бы… А так… Я ведь сама себя в городе сделала, Мась. С нуля начинала. Ой, да если б ты меня видел, какой я раньше была! Прошел бы мимо и не заметил… Так я не поняла, ты отдашь долг квартирной хозяйке? Она звонит, звонит… Надоела уже.

– Хорошо, я отдам… Сейчас у меня трудно с деньгами, но я займу… Ничего, выкрутимся как-нибудь, Риточка.

Он и сам уже не слышал прежнего счастья в голосе. Может, потому и прежняя жизнь дала о себе знать, навалилась, требуя своего. Разбудила уснувшую на время совесть. А как она хорошо спала…

Но вот проснулась, заныла. Посмотрела на него глазами Павлика. Нет, как же так получилось, что он ему даже не позвонил? Больше двух месяцев прошло! Быстро, как один день, он и не понял… Он же не какой-нибудь там от сына беглец, он же отец…

– Выкрутимся, да… Но у меня тоже к тебе просьба будет, Риточка…

– Какая просьба? – настороженно глянула она на него, взмахнув длинными искусственными ресницами.

– Да и не просьба даже, а предложение… Может, мы с тобой на эти выходные моего сына в гости пригласим, а? Надо же вам когда-то познакомиться?

– А что, давай… Прикольно будет посмотреть, какой у тебя сын… Я думаю, мы с ним подружимся! Давай… Сходим вместе куда-нибудь… Отличная идея, Мась! А твоя бывшая его к нам отпустит?

– Конечно, отпустит, даже не сомневайся.

– Ну, не знаю… Я бы не отпустила. Ты ж ее бросил, она ж злая на тебя! Наверное, уже и сына против тебя настроила! Нет, я бы на ее месте ни за что не отпустила! Назло тебе!

– Нет. Она не такая. Она его не будет против меня настраивать.

– Хм… Вот это мне и странно… Она у тебя совсем беззубая? Или не от мира сего?

– Ну, в общем… Даже не знаю, как тебе объяснить…

– Ой, да и не надо. Нам больше с тобой поговорить не о чем, что ли? Еще не хватало мне в характер твоей бывшей вникать… А как ты думаешь, Мась, я твоему сыну понравлюсь?

– Не знаю, Риточка. Поживем и увидим… Он у меня парень такой… Довольно спокойный, рассудительный. Увидим…

* * *

– Конечно, я не буду против… Павлик давно ждет, когда ты ему позвонишь…

Маша не узнавала своего голоса – таким он был отчаянно хриплым. Наверное, потому, что очень хотелось закричать – и я, и я жду, когда ты позвонишь, Олег… И что мне скажешь… А вдруг я пойму, что ты скучаешь по Павлику и по мне…

– Ты что, болеешь? Голос такой… Простыла, что ли?

– Нет. Не простыла. Все в порядке со мной. Просто ты неожиданно позвонил…

– То есть как это – неожиданно? Ты думала, я совсем исчезну, что ли? И не позвоню? Я ж тебе сказал, что Павлика я не брошу! Что мы с ним будем часто видеться! Так я заберу его утром в воскресенье, договорились? А вечером привезу.

– Да… Договорились.

– Ну, тогда пока…

– Пока, Олег.

Телефон пискнул и будто вобрал в себя голос Олега, она долго еще сидела и смотрела пустыми глазами на дисплей. Даже не спросил, как она… Как живет без него… Каково ей сейчас без него…

– Ты чего замерла, Маш? Кто звонил-то? Олег? – услышала она за спиной голос мамы.

– Да, мам… Это он звонил.

– И что сказал?

– Сказал, что Павлика заберет на выходной. Что скучает по нему очень.

– Ну вот видишь! А что я говорила! Скучает! – торжествующе произнесла мама и даже палец подняла для пущей убедительности. – Он же отец ему все-таки, конечно, скучает! Погоди, погоди… Он еще так заскучает, что жить без нас не сможет… Он обязательно вернется, Маш, ты жди… А что ты ему вообще сказала-то, а?

– Да ничего особенного… Сказала, что я не против того, чтобы он Павлика на выходные взял.

– И все?

– А что я должна была еще сказать, мам?

– Ну, не знаю… Что плохо тебе без него… Что скучаешь…

– Да он и так все это знает, мам. Прекрасно знает.

– Ну знает, и что? А сказала бы еще раз, от тебя бы не убыло! Интересно, Олег Павлику сам позвонит насчет выходных или как? Ничего не сказал?

– Нет. Не сказал. Да какая разница, мам… Сегодня ведь пятница уже, а он в воскресенье утром его заберет. Я сама Павлику об этом скажу… Придет из школы, и скажу.

– Надо будет ему курточку успеть постирать и джинсы… Чтобы весь чистенький-аккуратненький к отцу пошел. И рубашечку синюю нагладить, он в ней такой славный! Чтобы эта, которая сейчас с нашим Олегом… Чтобы она не думала… Он, наверное, ее собрался с Павликом познакомить… Не знаешь, не говорил он тебе?

– Нет. Не говорил.

– Думаешь, будет знакомить?

– Да не знаю я, мам… Что ты