заказ Паркера. Это странное чувство — сидеть рядом с ней, пить чай с моими друзьями. Так же странно, как сидеть за столом и чувствовать, что она, возможно, ничуть не возражала, что я такой тихий, пока мы ели. И наверняка это не так. Она безупречно вежлива. Уверен, она всего лишь терпит мою молчаливость.

Её пальцы вскользь задевают мои, когда она подвигает ко мне чашку, и это выдёргивает меня из мыслей.

— Спасибо, — говорю я ей.

Она улыбается, затем поворачивается к Беннету и Паркеру, раскладывая печенье по тарелкам для них. Их разговор заполняет тишину, тогда как я ничего не говорю. Я пью чай и наблюдаю, как они так легко общаются, будто знали друг друга годами.

И только когда они встают, и Паркер и Беннет ведут себя так, будто реально собираются зайти в мой дом и мыть за мной посуду, я всё же обретаю дар речи.

— Идите домой, чёрт возьми, — говорю я им, показывая на их грузовик. — Вы сделали достаточно.

Паркер закатывает глаза.

— Ладно, — он поднимает спящую Скайлер, которая почти не спала прошлой ночью — настолько её будоражила идея свадьбы.

Беннет на прощание обнимает Руни и подмигивает мне.

— Я отретуширую фотографии, когда мы приедем домой, и пришлю тебе.

Я киваю.

— Спасибо, Би.

— Спасибо вам за всё, — говорит Руни, принимая однорукое объятие Паркера, и её взгляд задерживается на Скайлер, спящей на его руках. Я вижу, как её лицо на мгновение напрягается, затем разглаживается.

А потом мы стоим бок о бок, пока мои друзья уходят.

— Что ж, — говорит она со вздохом, когда их грузовик скрывается на дороге.

Я убираю руки в карманы, потому что они дрожат.

— Что ж.

Она смотрит на меня.

— Всё в порядке?

— Угу, — я откашливаюсь, глядя в землю и поддевая почву ботинком. — Я тут подумал, может… — я снова прочищаю горло, потому что мой голос срывается как у писклявого подростка. — Может, мы попозже могли бы сходить в поход.

Мгновение тишины.

— Поход?

— Ничего слишком тяжёлого. Просто… расслабляющая прогулка и красивый вид в конце.

Она заправляет за ухо выбившуюся прядку.

— Я бы с удовольствием.

— Супер, — меня омывает облегчением. — Я приберусь на кухне, позволю тебе отдохнуть остаток дня, а потом пойдём примерно в районе ужина. Если ты захочешь, конечно.

— Я хочу, да. Спасибо… Спасибо, что предложил.

Я киваю.

— Что ж. Я просто… — я показываю на дом. — Посуда. Пойду помою её.

— Я помогу.

— Руни…

— Ты обещал, — говорит она, шагая передо мной. — Ты обещал, что позволишь мне помочь сегодня.

Я обречённо открываю дверь и придерживаю для неё. Вот только пёс несётся к нам и забегает первым. Я таращусь на него.

Он зашёл внутрь. Раньше он никогда этого не хотел.

Он скулит и смотрит на Руни, не сводя с неё больших карих глаз.

Руни переступает порог, затем приседает перед ним и медленными, размеренными движениями гладит его по всему телу.

— Ты такой милашка, — воркует она с ним, ласково массируя возле ушей. Пёс закрывает глаза и мечтательно покачивается.

Везучий ублюдок.

— Ему можно в дом? — спрашивает она, когда он начинает бродить туда-сюда.

— Всё в порядке, — я наблюдаю, как он всё обнюхивает, держа ушки торчком. Затем косится то на постель, то на меня.

— Не перебарщивай, — говорю я ему.

Он бежит ко мне и лижет мою ладонь. Я до сих пор не могу переварить, что ему комфортно в доме. Но потом я наблюдаю, как он семенит за Руни на кухню, не сводя с неё глаз, и всё встаёт на свои места. Он сделает что угодно для неё. Ну естественно.

Пока Руни гладит пса, я пускаю воду и добавляю средство для мытья посуды в раковину. Через несколько минут мытья я чувствую, что она выпрямляется и встаёт справа от меня. Она начинает ополаскивать тарелки, затем вытирать их. Пёс храпит на ковре позади нас.

Затем он громко пердит, отчего Руни издаёт хрюкающий смешок.

— Уже не хочешь, чтобы он оставался в доме? — спрашиваю я, оглянувшись на пса через плечо. Он пинается во сне и снова пукает.

— Ничуть, — отвечает она, мягко забирая тарелку из моих рук. Её пальцы задевают мои, и жар поднимается по моей руке, затапливая тело. — Он не виноват, что у него газы. Кажется, Скайлер скормила ему половину своего омлета.

Между нами воцаряется тишина, и пусть мне хотелось бы знать, как заполнить её ради Руни, я никогда не буду тем, кто ведёт светские беседы. Я не знаю, что сказать, и у меня нет на это энергии. И все же, пока я время от времени украдкой кошусь на неё за мытьём посуды, Руни кажется довольной, на её лице играет лёгкая улыбка, пока она делает свою часть работы.

Только когда вода уже уходит в слив, а влажное полотенце, которым она вытирала посуду, висит на её плече, Руни нарушает молчание.

— Акс, — тихо говорит она. Взяв недопитый чай, она обхватывает кружку и продолжает: — Сегодня… когда ты держал меня за руку, когда ты поцеловал меня…

— Извини, — выпаливаю я. Меня захлёстывает унижением, отчего к щекам приливает жар. — Я не… То есть, я не…

Слова испаряются на моём языке.

Я знал, что поступил неправильно. Ну, я не считаю неправильным то, что схватил её за руку, потому что чёрта с два она дотронулась бы до кишащей микробами руки Ллойда после того, как он поссал в лесах как грязнуля. Но целовать её… это был риск. Мне сложно читать людей, но всё тело Руни представляло собой портрет нервозности. Дрожащие конечности, бледная кожа, сильно закушенная губа, отчего я уже начинал волноваться, вдруг она прокусит до крови, а этого я допустить не мог, поэтому поцеловал её. Я поцеловал её, потому что надеялся, что это поможет, как и держание за руки.

И я надеялся, что мы больше никогда не будем об этом говорить, и если она возненавидела это, то не скажет об этом, подчиняясь своей вежливой натуре.

Но вот она собралась нанести удар.

Руни склоняет голову набок, изучая меня. Я поворачиваюсь, чтобы она не видела моего лица, беру свой остывший и противный чай. Но я всё равно его пью.

Прислоняясь к кухонному шкафчику, она обхватывает кружку руками, то макая пакетик в чай, то доставая.

— Я собиралась сказать тебе спасибо за это. Я знаю, это не входило в твою работу на сегодня, но это помогло.

Я ошеломлённо застываю.

— Это… помогло?

— Почему ты говоришь так удивлённо? Разве не поэтому ты это сделал?