ресниц. Этот рыжеглазый тоже из красавчиков, но его красота спокойная, тогда как Шейн завораживает до мурашек. Дворецкий нервно оглядывается, видно боится гнева хозяина.

— Странно, — говорит янтарный, — испуганной не выглядишь, словно магический удар мимо тебя прошёл. Ну да… чую, искра мощная, под стать судьбе. Может и сумеешь выдержать драконий напор. Он тебя для этого оставил? Или хочет твою судьбу исполнить?

Из-под моих волос выглядывает ящерка, и блондин тут же впивается в неё взглядом. Его светлые брови удивлённо ползут вверх, а губы складываются в понимающую улыбку. Он делает ещё шаг, и мне приходится отступить. Лопатками я упираюсь в стену. 

— Ты знала, что стального называют “кошмаром этого мира”? — доверительно сообщает мне янтарный дракон. — “Тираном и пожирателем света”? 

Он наклоняется ниже, шепчет на ухо так, чтобы слышала только я:

— Знаешь, я могу рассказать тебе больше. Например, какая судьба у самого стального властителя. Именно из-за неё он оставил тебя при себе. Кивни, если хотела бы знать.

“Судьба Шейна!” — удивлённо думаю я. А потом неуверенно киваю. 

— Я пришлю тебе весточку, тогда и поговорим… И не думай, что...

Он не договаривает, потому что коридор вдруг окатывает волна силы. А потом блондина откидывает назад, да так, что он едва не впечатывается в стену. К нему бросается свита, но их отталкивает магией.

Я вскидываю взгляд и вижу стоящего в коридоре стального дракона. Он не скрывает своего раздражения.

— У моего гостеприимства есть границы, Элессар, — холодно говорит Шейн. — Ты только что их перешёл.

Мне хочется сжаться в комок и куда-нибудь исчезнуть. От Шейна исходят горячие волны сдерживаемого гнева, страшно представить, что случится, если он отпустит контроль.

— Чего ты налетел?  — хрипло выдавливает янтарный. — Мы с леди просто разговаривали. — Он демонстративно отряхивает дорогой камзол, делая вид, что удар о стену ни капельки его не потряс.

— Я ненавижу, когда трогают то, что принадлежит мне, — холодно говорит стальной. Магия вокруг него поднимается, закручивается вихрями. Он даёт понять, что в любую секунду может задавить противника силой, смять как бумажный кораблик.

— Никто никого не трогал, — хмыкает Элессар, проводя рукой по светлым волосам. — Уже и поздороваться нельзя. Или ты подозреваешь, что я не успел приехать, а уже заговор плету? 

Шейн дёргает уголком рта, словно на самом деле именно так и думает. Он смотрит на меня, а потом в два тягучих шага оказывается рядом. Я невольно вжимаюсь в стену. Тёмные глаза стального затягивают, аура подавляет, мурашками прокатываясь по телу.

— Что тебе сказал этот болтливый дракон? — требует стальной, нависая сверху. А у меня во рту пересыхает. — Отвечай!

Я чувствую, как прежний приказ о молчании теряет силу, и тут же горло пережимает новый приказ. Ошейник неприятно впивается в кожу, но если скажу про “весточку” на которую согласилась, то как бы не вышло боком. Поэтому надо отвечать пусть и правду, но любую другую!

— Он сказал, — произношу, глядя в пугающие чёрные глаза, — что я красивая… и у меня большая искра, и я, возможно, могу выдержать драконий напор. 

— Дальше! — резкий приказ.

Я сглатываю ком в горле, бормочу:

— Что вы... ваша светлость, кошмар этого мира. Тиран и пожиратель света…

Против ожиданий, злость Шейна сходит на убыль.

— Видишь, — торопливо встревает Элессар, — я просто хотел, чтобы твоя попаданка знала, куда её занесло. Может, уже отпустишь девочку? У нас есть что обсудить.

Шейн сжимает губы в линию и отступает, командует дворецкому:

— Отведи её в зверинец. Пусть будет там, пока не вызову. 

А потом разворачивается, и вместе с Элессаром уходит в тронный зал. 

***

Только когда драконы исчезают за дверьми, я облегчённо выдыхаю. Дворецкий качает головой.

— Вы дважды за такой короткий срок разозлили стального и остались живы, — восхищается он. — Вы родились под счастливой звездой, леди!

“Это вряд ли, — устало думаю я — просто жизнь хочет меня ещё помучить”.

— Ох, Якоб, — бормочу я, — мне понятно почему этот ваш Властитель разозлился в первый раз, но сейчас-то что? Ничего же не произошло! Этот второй дракон просто подошёл с разговором.

— Ну, как сказать… — задумчиво бормочет Якоб. — Я бы вам посоветовал в будущем общаться только с теми, кто принадлежит Властителю.

— А список длинный? — шучу я.

— Весьма. Ведь в нём находятся все жители стального края. 

— Ого, — присвистываю я. — Получается, дракон всеми владеет? И вами?

— Конечно, — непонимающе хмурится Якоб. — Может быть у вас в мире иначе, но в Мортланде очень почётно принадлежать дракону. Теперь и вы принадлежите, и должны гордиться. 

— Гордиться? Чем? — я страдальчески вскидываю брови, а потом показываю на ошейник, что кольцом обхватывает мою шею. — Этим? Может, вы сами хотите его примерить?

— Мне не нужен ошейник, чтобы исполнять приказы господина, — высокомерно сообщает Якоб. — Ладно, пойдёмте! Я по дороге объясню. 

Пока мы идём к так называемому “зверинцу”, дворецкий на пальцах объясняет, почему принадлежать самодовольному дракону-тирану это невероятная честь. По его словам, драконы ужасные собственники. О “своём” они будут заботиться и защищать до последней капли крови, будь то земля или люди. 

— Конечно, всё зависит от дракона, — говорит дворецкий, пока ведёт меня через величественные залы и мраморные коридоры. — Стальной, пусть и не самый милостивый господин, однако, вперёд себя всегда позаботится об империи. 

Я скептически поднимаю бровь. Мне вспоминается, как в тронном зале дракон ударил магией, да так, что даже его солдаты корчились на полу от боли. Заботливый, блин!

— Главная задача дракона, — говорит Якоб, наставительно поднимая палец, — поддерживать магию в империи. 

— А это разве сложно? 

— Когда как, — отвечает дворецкий. — Вы, наверное, ещё не знаете, но сила драконов напрямую связана с силой их эмоций. И тут важно держать баланс, обе крайности опасны.

— Крайности? А можно подробнее?

— Тут всё просто. Если негативных эмоций слишком много, они начнут сжигать дракона изнутри, если же выплеснутся, то способны сравнять с землёй города. Если же эмоций нет вовсе, то и сила идёт на убыль. Магиобаты пустеют, а барьер на границе истончается.

— Стойте… Хотите сказать, вы доверяете свои жизни одному единственному существу… и его эмоциям?

— Именно, — соглашается Якоб, ничуть не смутившись.

—