— Ты и не представляешь, до чего я странный! — Он поспешно отступил. — Давай лучше играть в карты.

— Отличная мысль. — Она облегченно вздохнула, взяв с полки колоду. Если она ненадолго останется одна, возможно, она пороется в себе и поймет, почему он так ее волнует. — Покер у камина. — Она опустилась на пол. — Кстати, это по-настоящему романтично.

Джейкоб опустился напротив.

— Неужели?

— Готовься к проигрышу!

Но он все время выигрывал… Санни прищурилась и смерила его изумленным взглядом. За неимением лучшего они играли на печенье; кучка печенья рядом с Джейкобом все время росла.

— Если ты все это слопаешь, то растолстеешь.

Он только улыбнулся:

— Нет, не растолстею. У меня отличный обмен веществ!

— Да, наверное… — С такой фигурой, как у него, по-другому и быть не может. — Две пары, королевы и четверки.

Он хмыкнул и перевернул карты.

— А у меня фул. Три десятки и пара пятерок.

— Ах ты, сукин… — Санни осеклась. Джейкоб придвинул к себе еще печенье. — Не хочется выглядеть неудачницей, но ты выиграл десять раз из двенадцати!

— Должно быть, сегодня мне везет. — Он перетасовал колоду.

— Или еще что-то.

Он только хмыкнул.

— Покер — такая же наука, как и физика.

Санни схватила печенье.

— Сдавай, Хорнблауэр!

— Что, хочешь съесть свою ставку?

Обидевшись, она швырнула печенье на середину.

— Если я не ем несколько раз в день, то становлюсь страшно злая.

— Так вот в чем дело!

— Обычно я очень выдержанная.

— Ничего подобного. — Ухмыльнувшись, он сдал карты. — Но ты мне все равно нравишься.

— Я очень выдержанная, — упрямо повторила Санни, стараясь не выдать волнения: ей пришли два туза. — Кого хочешь спроси — даже двух моих последних начальников. Ставлю два!

Джейкоб тоже добавил в банк два печенья. Такая она ему нравилась — настороженная, но дружелюбная. Она готова к борьбе и вспыхивает, как порох, при любом нарушении правил. В пляшущих тенях ее лицо кажется особенно нежным… Он заглянул в свои карты. Сейчас не мешает побольше о ней разузнать.

— Чем ты занималась до того, как приехала сюда в намерении стать юристом?

Она скорчила мину и вытянула три карты.

— Продавала нижнее белье. Точнее, дамское нижнее белье. — Она вызывающе вскинула голову, ожидая увидеть на его лице презрение, и успокоилась, не заметив ничего подобного. — У меня целый комод набит отличным барахлом, купленным со скидкой.

— Вот как, в самом деле? — Он ненадолго задумался, гадая, что, по ее мнению, означает словосочетание «отличное барахло».

— Ага. — Она обрадовалась, вытянув еще одного туза, но постаралась не выдать себя голосом. — Трудность в том, что мой начальник хотел, чтобы я подсовывала покупательницам самый дорогой товар, при этом держала язык за зубами… и не указывала на явные ошибки.

Он постарался представить, как Санни держит язык за зубами, и не смог.

— Например?

— Например, не открывала глаза симпатичной толстушке, которая собирается затягивать себя в кружевной корсет на два размера меньше, чем надо. Ставлю три.

— Поднимаю на два. И что же потом?

— Едва я раскрыла рот, чтобы ненавязчиво указать ей на ошибку, и мне тут же вручили розовый листок.

— Розовое тебе, наверное, идет.

Санни хихикнула и подняла ставку еще на два печенья.

— Нет… розовый листок — это сигнал на выход. Конец связи. — Заметив, что он по-прежнему ничего не понимает, она пояснила: — В твоих услугах больше не нуждаются. Тебя увольняют с работы.

— А… Расторгают контракт.

— Вот именно. — Он исчерпывающе описал ситуацию. — А кому это надо?

— Тебе уж точно не надо.

Санни улыбнулась:

— Спасибо. Тройка тузов, приятель. Твоя песенка спета!

Он торжествующе улыбнулся:

— А у меня стрит-флешь.

Санни насупилась, глядя, как ее противник придвигает к себе очередную горку печенья.

— У тебя не такой характер, чтобы работать на чужого дядю.

— Так мне говорили, — пробормотала она. — Причем несколько раз. — Ее запасы печенья таяли на глазах; остались последние пять штук. Санни подумала, что удача слишком долго отворачивалась от нее. — Но поскольку приходится выбирать, как жить дальше — учиться приспосабливаться или учиться обходиться без еды, придется выбирать первое. Мне не нравится быть бедной.

— По-моему, лучше всего заниматься тем, чем хочется.

— Наверное. — Для нее в том-то всегда и заключалась трудность.

Она понятия не имела, чего хочет. Сдав карты, Санни пошла ва-банк, надеясь, что придет стрит. А в ее руке оказалась одна дрянь. Но лучше уж блефовать, чем сдаваться, решила она, выдвигая на середину стола все, что у нее осталось.

Джейкоб без труда побил ее парой двоек.

— Вот, держи. — Выиграв, он всегда приходил в хорошее расположение духа. Он протянул ей печенье. — Угощаю.

— Спасибо! — Она жадно откусила кусок. — Кажется, сегодня удача на твоей стороне.

— Д-да, наверное… — Ему стало немного не по себе. Она выглядела гораздо аппетитнее печенья. — Можем сыграть еще круг.

— На что?

— Если я выиграю, ты займешься со мной любовью.

Удивившись, но не желая терять покерное лицо, Санни не спеша прожевала печенье.

— А если выиграю я?

— Тогда я займусь с тобой любовью.

Не переставая жевать, она разглядывала его. Интересно, какое у него сделается лицо, если она выиграет… Хотя она выиграет в любом случае. И в любом случае проиграет.

— Спасибо, я пас, — беззаботно сказала она, вставая.

Подошла к дивану, растянулась на нем и заснула.

Из мертвого сна Санни вырвал рев музыки; она вздрогнула. Когда ее ослепил свет, она застонала и закрыла рукой глаза.

— Кто устроил вечеринку? — спросила она, морщась от грохота и воплей Тины Тернер.

Джейкоб, прикорнувший у камина, просто накинул на голову одеяло. Всякий раз, когда он спал, он предпочитал спать в полной тишине.

Ругаясь, она спрыгнула с дивана и, спотыкаясь, подбежала к музыкальному центру.

— Свет! — закричала она и, подбежав к Джейкобу, села на него верхом. Из-под одеяла послышалось ворчанье. Она радостно засмеялась. — Джей-Ти, дали свет! Свет, музыка, горячая еда! — В ответ он снова что-то буркнул, и она ткнула его кулаком в бок. — Просыпайся, лентяй! Разве ты не знаешь, что часовому, уснувшему на посту, полагается расстрел?