сферический годовой (в т. ч. малый исторический) цикл времени и изображаемые перед окружностью или сферой с точкой по центру на франкмасонских иллюстрациях XVIII-го столетия.

Сферичность или троичность исторического пространства

Собственно, сфера или окружность подле двух Иоаннов, летнего и зимнего, это и есть символическое отражение исторического пространства и, по сути, разрешение дуализма «осевого времени» Карла Ясперса. И здесь, как ни странно, нам приходит на помощь сам основоположник экзистенциализма великий датский христианский философ Сёрен Кьеркегор, описавший три стадии человеческого существования (экзистенции): эстетическую, этическую и религиозную. Соответственно, последняя является высшей в эволюции человеческой истории; ведь если эстетическую и этическую фазу можно представить, как внешнюю и внутреннюю стороны окружности или сферы двух Иоаннов, то третья понимается в виде точки и средоточия самой окружности. Разумеется, Сёрен Кьеркегор говорит только об исторической и догматической религии, коей представляется одно христианство (к слову, тот же ислам не догматическая религия). Венцом интегрального экзистенциализма Сёрена Кьеркегора стала «Церковная догматика» кальвинистского пастора Карла Барта, можно сказать, отца Церкви XX-го столетия, ниспровергшего и неотомизм, замещающий религию философией, и все аристотелическое толкование догматики Фомы Аквинского. Но для нашей темы главное заключается в том, что два периода исторического перехода, эволюционирующего в «осевое время» Ясперса, соответствуют двум стадиям существования Кьеркегора. Стало быть, мифологический период эстетической фазе, тогда как рациональный – этической. Исходя из этого, можно сделать вывод, что «осевое время» Карла Ясперса есть преддверие религиозного периода или религиозной стадии. Впрочем, последняя обладает своим синтезом в своем историческом движении от стороны окружности к центру, о чем мы и расскажем ниже.

Три источника, три составные части… Христианства

Историческое и догматическое христианство вобрало в себя три разных течения, которых преобразило, и которые Провидением Господним в нем слились воедино. Это – эллинистический иудаизм Филона Александрийского, неоплатонизм в своих различных по форме выражениях и митраизм, посвятительное верование римских легионеров. Но тут возникает вопрос, когда для христианства произошел переход из «осевого времени» Карла Ясперса в религиозную стадию существование по Кьеркегору или, как мы выяснили, в религиозный период времени. Разумеется, случилось это не одномоментно, но продолжалось столетия, а мы лишь опишем последний эпизод, послуживший отправной точкой, если угодно, контрапунктом, с которого христианство обрело историчность, вступив в свой религиозный период. И это отнюдь не Первый Вселенский Собор, состоявшийся в 325 году н. э. Подобной развилкой стоит определить убийство императора Юлиана Отступника в 363 году, пытавшегося вывести неоплатонизм из-под глыб уже сформировавшейся кафолической ортодоксии, придав ему независимое развитие, чему, конечно, не суждено было совершиться. Но в этом акте пролития крови языческого императора (как бы в назидание и отмщение крови мучеников первенствующей церкви) христианство скрепило свой союз со своей паствой из неофитов – крещеных римских легионеров, еще вчера исповедовавших митраизм и прошедших в нем соответствующие степени посвящения. Любопытно, что впоследствии, начиная с Великой Схизмы 1054 г. и заканчивая Реформацией, христианство разделилось именно на три эти ветви: эллинистическо-иудейскую, неоплатоническую и митраистскую. Но обо всем по порядку.

Видение Константина Великого и битва у Мульвийского моста. Миниатюра из средневековой рукописи

Если роль эллинистического философа Филона Александрийского на формирование христианской теологии, в особенности учения о Божественном Логосе, хорошо известна, то влияние митраизма на религию Откровения еще не до конца исследовано, хотя и сделано уже в этом плане немало. С другой стороны, некоторые западные ученые даже ничтоже сумняшеся ставят знак равенства между христианством и митраизмом, что далеко не так или, если угодно, не совсем так, поскольку оттенки и акценты могут изменять целиком смысл исторической картины.

Невеликие сведения, сохранившиеся от митраизма, показывают, что культ имел сложную иерархию посвящений, число которых равнялось семи. В основном, разумеется, правом на посвящения обладали люди свободные, находящиеся на воинской службе. Как это напоминает консервативное регулярное франкмасонство наших дней, куда попасть может только свободный мужчина и добрых нравов! К тому же, ритуал мастера (третья степень) или адепта по франкмасонскому ритуалисту и другу Максимилиана Волошина Освальду Вирту есть не что иное, как смерть и воскресение света, солнца. Разве это не Sol Invictus митраистов? И еще. Долгие прения происхождения средневекового рыцарства не привели ученых к единому мнению относительно него. К примеру, итальянский исследователь-медиевист Франко Кардини в своей книги «Истоки средневекового рыцарства» (М., 1987) полагает, что рыцарство пришло от конницы германских варваров, опустошавших Римскую империю в конце античности и в раннем средневековье. Иными словами, он видит зарождение рыцарства в слиянии двух воинских традиций: римской и германско-аланской варварской. Другие эрудиты относят его больше к кельтской традиции, связанной с королем Артуром и его воинством. Не отрицая германо-аланский и кельтский факторы возникновения этого феномена мировой истории, все же отметим, что они не являлись решающими. Но тогда, что же послужило образованию рыцарства? Что за сила дала ему толчок, став отправной точкой его формирования? Некоторые медиевисты усматривали ее в ересях, в том числе в манихействе и идущих от него к катарам и трубадурам сектах. Но всеми ими так или иначе не учитывается или мало учитывается посвятительный характер рыцарства, который мог ему передаться разве что из квази-религии или мистериального культа, причем дохристианского или появившегося почти одновременно с христианством. И где бы мы не разыскивали рыцарские истоки, но другого воинского посвятительного культа в Римской империи, кроме митраизма, не существовало. А с учетом солдатских императоров и роли римских легионов в удержании и сохранении власти в среднем и позднем Риме, все становится на свои места. Тут сразу приходит на ум выражение Рене Генона о солнечном характере рыцарских сообществ, т. е. дискретно сохранявших в своих подразделениях солнцепоклонничество. К тому же, как выясняется, римские христианские катакомбы соседствовали с подземными святилищами митраистов – митреумами, а нынешние римско-католические храмы стоят либо на митреумах, либо рядом с ними. И как тут не предположить, что соседство могло быть и взаимодополняющим, ведь во II-м столетии в римской катакомбной церкви сформировалась Disciplina Arcana, свидетельствующая, что религия Откровения прошла и посвятительную стадию в своем созидании. Ох уж, насколько вы еще темны в движении от окружности к центру, закоулки истории!

Sol Invictus и Лабарум Константина Великого

Для нас несомненно, что накануне битвы у Мульвийского моста Иисус Христос явился императору Константину 27 октября 312 г. в виде Митры – солнечного Логоса римских легионеров – и как знамение Креста и Хризмы. С этого мгновения греко-персидское божество Митры-Михры, провиденциально предварявшее религию Откровения, уступило место Сыну Божию и как бы сплавилось с кафолической ортодоксией, определявшей дальнейшую судьбу христианской церкви. Тогда Константин Великий