Но после массового отравления ситуация изменилась. Не только в Лехином мозгу два и два сложились в очевидные четыре, каждый, кто выжил, осознал: конец для них один, и это отнюдь не хеппи-энд. Это в американских боевиках в решающий момент появляются герои извне и спасают несчастных. В жизни такого не случается. В настоящей жизни несчастные подыхают на сыром полу и в итоге оказываются в безвестной могиле. За три последних дня Лехе удалось перетянуть на свою сторону Аркашу и Тончика. Для решительных действий было еще рановато, но начало положено, его идея уже не казалась им безумной. Слушали, кивали, ждали.

А выждать стоило, тем более что план побега только-только начал вырисовываться в Лехином мозгу. Бультерьер в последнее время казался более покладистым, видимо, от хозяина ему неслабо досталось. А еще появилась в нем какая-то рассеянность. Этим Леха тут же воспользовался. Два дня назад он сумел увести из рабочего бокса два предмета, весьма важных для реализации его плана. Первым предметом была пятнадцатисантиметровая отвертка. Такие отвертки выдавались для работы. В конце рабочего дня Бультерьер проверял наличие полного комплекта инструментов, выданного заключенному. В тот день в наборе Лехи таких отверток оказалось две. Скорее всего это произошло оттого, что количество рабочих рук резко сократилось. Инструмент погибшего друга попал в набор Лехи, и он посчитал это хорошим знаком. Когда годами находишься в заключении, поневоле становишься суеверным.

Второй предмет Леха прихватил, еще до конца не осознавая, как станет его применять. Просто упустить возможность ему показалось непозволительной роскошью. Моток прозрачного скотча висел у самого выхода из подвала. В другое время Леха ни за что не решился бы на такую дерзость, а тут не устоял. «Возьми, а там видно будет», — примерно так он тогда размышлял. Как ни странно, эта выходка осталась незамеченной.

С помощью Аркаши и Тончика он за ночь отковырял в верхнем углу подвала два кирпича. Теперь они с легкостью вынимались из стены, образуя некое подобие тайника. Была у тайника и другая функция: у заключенных появилась возможность осмотреть внутренний двор. Стекло, расположенное под потолком, было матовым и не давало обзора, зато узкая щель, образовавшаяся в месте стыка кирпича и оконной рамы, позволила получить представление о внутреннем расположении двора. Высокий двухметровый забор, окружающий место заточения, воодушевления не прибавил, но Леха не позволил себе отчаяться. Кто предупрежден, тот вооружен, философски размышлял он. Впрочем, он и не надеялся, что за стенами подвала окажется что-то иное. Стоило устраивать подземный бункер, не озаботившись о внешней ограде?

Леха не беспокоился о том, что Бультерьер обнаружит вывороченные из стены кирпичи. За все годы, что он провел в ненавистном подвале, не было случая, чтобы Бультерьер спускался ниже третьей ступеньки лестницы. Он был очень осторожен, несмотря на то что мнил себя неприкосновенным. А с того места, что он занимал, спускаясь в подвал, рассмотреть как следует помещение не позволял вечно царящий полумрак.

Самой большой проблемой Леха видел не сам побег, а то, что он и его товарищи станут делать, оказавшись на свободе. Отправиться в полицию? Не вариант. Бультерьер не единожды заявлял, что местные власти кормятся с руки хозяина и в случае чего прикроют его задницу быстрее, чем солдат, поднятый по тревоге. Конечно, слова его могли оказаться всего лишь бравадой, но что, если нет? Вырваться из лап мучителей лишь для того, чтобы быть вновь туда отправленным продажным полицейским? На такой риск Леха пойти не мог. Значит, нужен был другой вариант. Только вот какой? Документов у них нет, денег тоже. Да что денег, у них и одежды-то толком нет. Дикого вида оборванцы, вот кто они. Такого на улице встретишь — как от чумного побежишь. А их история вообще никакой критики не выдержит. Ни один здравомыслящий человек не поверит в то, что их забрали в рабство и многие годы насильно удерживали в каком-то подвале, заставляя работать по шестнадцать часов. В лучшем случае их отнесут к разряду бомжей-наркоманов, достигших низшей ступени деградации.

Леха мыслил так: их шанс в том, чтобы разжиться одеждой в какой-нибудь деревушке и выбраться на территорию соседнего района. Вот там уже можно будет подумать и о полиции. А для этого Бультерьера придется вывести из строя надолго. Втроем им это наверняка удастся сделать. Самым ненадежным звеном во всем плане был Влад. Его Леха в свои планы посвящать не спешил, полагая, что тот может сдать их Бультерьеру, надеясь получить за это какие-то поблажки. Его опасения не были беспочвенными. За молчание о вывороченных кирпичах Влад потребовал от Лехи половину суточного рациона питания и воды. Да и на это согласился, лишь поверив, что делает это Леха исключительно ради того, чтобы иметь возможность припрятать кое-что из медикаментов на случай, если в этом снова возникнет нужда. Лекарства и пару шприцев Леха и правда припрятал, скорее для страховки, чем из-за реальной необходимости. Пять сэкономленных ампул вряд ли сыграют решительную роль, случись новая беда.

Леха даже подумывал о том, что перед тем, как нападать на Бультерьера, придется нейтрализовать и Влада. Думать об этом было неприятно, но необходимо. Вырубить парня одним ударом. Без последствий и для его же блага. Делать этого ему не хотелось. Влад, пусть он и был не особо хорошим человеком, но страдал от унижений Бультерьера не меньше других. И его физическая форма оставляла желать лучшего. Бить Влада было равносильно избиению младенца. В свои годы Леха мог гордиться тем, что ни разу в жизни не ударил беззащитного. Тот случай, из-за которого он оказался во всем этом дерьме, не в счет. Да, его соперник был намного слабее физически, но беззащитным его назвать было никак нельзя. То, что случилось, было закономерно. Не рой другому яму, так, кажется, говорят? А вырыл, будь готов свалиться в нее первым. И виноватым Леха себя не чувствовал. У профессиональных спортсменов такое случается. Не рассчитал силу удара, разозлился через край. Да и как было не разозлиться? Даже сейчас, спустя столько лет, при воспоминании о том вечере черная пелена гнева накатывала с ужасающей силой.

Леха встряхнулся, отгоняя неприятные воспоминания, и сосредоточился на проработке плана. Он не собирался выжидать до бесконечности. Еще день-два, и нужно начинать действовать, а иначе у завербованных товарищей снова пыл угаснет. Пара дней Лехе нужна была для того, чтобы дать возможность товарищам поправить здоровье. Главное, чтобы ничто не помешало извне.

И снова Гуров сидел в отведенном ему кабинете в районном управлении полиции города Крымска, занятый размышлениями. Слежка за владельцем «Тойоты» привела его к загородному дому, отстоящему в паре километров от поселка, в котором представлял интересы полиции майор Уланов. Все, что смог рассмотреть полковник, — это высокий глухой забор да черепичную крышу. Подъезжать вплотную к дому Гуров не стал, слишком большой риск. Он и так рисковал, следуя за «Тойотой» на машине, принадлежащей полиции. В такой малонаселенной местности движение на дорогах незначительное, и три-четыре машины на всей трассе не могли скрыть его автомобиль. Но в поведении водителя «Тойоты» Лев не увидел никакого беспокойства. Не обращая внимания на движущиеся следом машины, водитель «Тойоты» вел ее прямо к дому. Когда «Тойота» свернула к воротам, Гуров неспешно проехал мимо и вернулся в Крымск по объездной.