Я поколебался и осторожно постучал в дубовую дверь.

— Надежда Васильевна, откройте.

В ответ не раздалось ни звука.

— Пожалуйста, отоприте, — попросил я.

Домработница не отреагировала.

Мне пришлось сильнее барабанить в створку.

— Будьте добры, впустите меня. Это Иван Павлович.

Но прислуга не отвечала. Я навалился на дверь, несколько раз толкнул ее и оставил попытки сломать дубовую панель.

— Что вы делаете? — раздался за спиной еле слышный голос.

— Хочу поймать безобразника, который разгуливает по зданию, — резко ответил я. Обернулся и воскликнул: — Родион? Я думал…

Остаток фразы я догадался проглотить и вместо слов «что это Анатолий» произнес тот же вопрос:

— Что вы здесь делаете?

Парень, одетый в трусы и майку, смущенно забормотал:

— Шел на кухню. Тапки специально снял, чтобы не шуметь, босиком пошлепал. Всегда в это время бутерброды себе делаю, мне среди ночи обычно есть хочется. Услышал стук, ну и решил посмотреть, кто шумит. В это время все в доме спят. А зачем вы Надежду Васильевну будите?

Я рассказал Роде о своей встрече с водолазом и о желании во что бы то ни стало поймать шутника.

— В комнате есть окно, — вздохнул Родион, — небось он в него выпрыгнул.

— И до утра он будет сидеть в саду в ожидании, пока дом откроют? — возразил я. — Сейчас не лето, ночью на улице холодно.

— В костюме Корнелия не замерзнешь, он теплый, как шуба, — резонно заметил Родион. — И к тому же в бойлерной всегда окошко открыто, даже зимой. Так положено по правилам безопасности из‑за газового котла. Влезть через него назад нетрудно. Но кто из наших может так глупо хохмить? Мама, бабушка и дед на подобное не способны. Ксюша тоже не дура. Скорей всего, это кто‑то посторонний. Отбился от экскурсии, решил нам нагадить. Точно он вылез в окно спальни и уже удрал. Не будете же вы в темноте по парку за дураком носиться.

Я ощутил давящую усталость:

— Пожалуй, вы правы. Если желаете, могу сделать вам бутерброды.

— Спасибо, сам справлюсь, ваш рабочий день давно закончен, — вежливо ответил юноша. — Но лучше не уходите — надо посмотреть, что с Надеждой Васильевной. Почему она не открыла дверь, не закричала, когда постороннего увидела?

— Наверное, крепко спит, — предположил я.

— Нет, — не согласился парень, — домработница постоянно на плохой сон жалуется. Рич у бабушки в спальне загавкает, а Надежда Васильевна лай через четыре коридора слышит. Да и вы сильно в дверь колотили, а она ни гу‑гу. Может, ей плохо? Испугалась типа, который по ее спальне пробежал и в окно сиганул, лежит с сердечным приступом…

— Надо вышибить створку, — занервничал я. — Но дверь добротная, на века.

— Зачем ломать? — удивился Родион. — Есть вторые ключи от всех помещений, они на кухне, в маленьком шкафчике висят. Сейчас принесу нужный.

Я посмотрел парню в спину. Младший Винивитинов не очень аккуратный человек, его трусы и майка давно несвежие, все в темных пятнах. Нет, мне точно нужны таблетки от маразма. Ну почему я сам не вспомнил про дубликаты ключей?

Родион обернулся мигом, быстро открыл замок, первым вошел в спальню прислуги и взвизгнул:

— Ой, мама!

Я отодвинул парня в сторону и еле‑еле удержался от такого же возгласа — Надежда Васильевна в полуснятом костюме собаки лежала ничком на паркете, а под ее головой темнела лужа крови.

Перед моим мысленным взором развернулась картина… Вот прислуга, невесть по какой причине решившая пугать обитателей усадьбы, в полной боевой готовности, приняв вид Корнелия, выходит в круглый холл, видимо собираясь заглянуть к кому‑то в спальню. Домработница не ожидала никого встретить, была уверена, что домочадцы легли спать, а тут вдруг на ее пути появился дворецкий, да еще с каким‑то посторонним мужчиной. Пожилая дама испугалась, бросилась назад в свою комнату, распахнула окно и принялась судорожно освобождаться от костюма. Она понимала, что дворецкий начнет стучать в дверь ее спальни, а она, нарочито зевая, откроет и скажет: «Кто? Корнелий? Вы, наверное, шутите. Я приняла снотворное, никого не видела, ничего не слышала. Ой, смотрите, окошко открыто. Господи, неужели в моей комнате был посторонний? Спасите!!! Помогите!!!» Однако получилось не так: запутавшись в штанине, домработница упала и ударилась виском об острый железный прут решетки, огораживающей старую печь‑камин.

— Вот почему Надежда Васильевна дверь заперла, — прошептал Родион. — Всегда ее открытой держала, а сейчас замок защелкнула. Боялась, что не успеет из собачьей шкуры вылезти.

Я молча вынул сотовый, набрал номер Аносова и произнес:

— Юрий, прошу прощения за ночной звонок, но в доме новое несчастье — погибла домработница.

— Бабичев сейчас приедет, — бодрым, совсем не сонным голосом ответил Аносов. — Вы, наверное, в трансе? Все‑таки вторая смерть за сутки…

Из мобильного полетели гудки, а я поежился. Помощник Пятакова не ошибся, я действительно нахожусь в растрепанных чувствах. И, честно сказать, не понимаю, что шокировало меня больше — нелепая кончина Надежды Васильевны или то, что именно она прикидывалась Корнелием.

В девять утра я, так и не сомкнувший ночью глаз, впустил в дом плиточника, провел его в бывшую ванную Семена Кирилловича и спросил:

— Вам объяснили, что надо делать?

— Сбить жуть, которую косорукий работник до меня на стены положил, и заново их покрыть, — прогудел мастер. — Материал вижу. А это чего за хрень?

Я проследил глазами за корявым пальцем мужика, указывающего на кафель над ванной со словом «ЬОРИГ».

— Даже прочитать нельзя. На каковском же языке надпись? — продолжал плиточник. — Буквы вроде наши, русские, а смысла нет.

— Хозяин хочет, чтобы выложили его имя — «Игорь», — пояснил я, — а ваш предшественник буквы перепутал, вот и вышла нелепица. Надеюсь, вы будете более внимательным.

— Где же вы такого дурака нашли? — зацокал языком новый мастер. — Во идиот!

— Простите, как к вам обращаться? — перебил я его.

— Валентин, — представился тот.

— Если что‑то понадобится, зовите меня, мое имя Иван Павлович, — сказал я и пошел открывать дверь, в которую кто‑то настойчиво трезвонил.

На сей раз у служебного хода стояла полная женщина лет шестидесяти.

— Меня Аносов прислал, — улыбаясь, сообщила она. — Вы Иван Павлович? Я Светлана Андреевна, пока не найдете новую домработницу, мне велено у вас работать. Завтрак уже подавали?

Я посторонился:

— Очень вас ждал. Елизавета Матвеевна привыкла трапезничать в десять, Анфиса Матвеевна и остальные члены семьи, кроме Родиона, который живет по своему графику, придерживаются того же расписания. Повар из меня никудышный, собрался подать мюсли с молоком и яичницу.