чем бы она ни занималась на работе иль дома, она гонит от себя одну тягостную мысль, навязчиво охватывающую ее, практически, ежедневно, когда к ней в кабинет заскакивают водители обкомовских секретарей с лаконичными записками от заведующего общим отделом Николая Ивановича Товпыги: «Выдать подателю сего: то, другое, третье…»

И она выдает. Бесплатно. И полученные записки складывает в своем сейфе, аккуратно подшивая перед тем в большую коричневую папку. Так продолжается уже не один год. Буквально, с первого дня ее работы в гастрономе. Недаром в областных властных кругах ее магазин имеет статус «опорного». Внеплановых ревизий здесь не бывает. Всем известно, какая могущественная организация закреплена там для обслуживания. Только в последнее время, с тех пор, как к власти пришел Андропов, эта система начинает, по-видимому, трещать. Обычно к концу года они проводят в своем магазине внутреннюю ревизию. Вот тут-то она и должна следить, чтобы совпадало все списываемое с суммарными данными этих записочек. Иначе — недостача.

А между тем, в центральной и местной прессе все чаще появляются материалы о борьбе с расхитителями и взяточниками. Возбуждено много громких уголовных дел по злоупотреблениям в торговле. Недавно город облетела встревожившая многих торгашей новость: арестованы несколько руководителей областного управления торговли. Такого раньше не было. Дине хорошо известно, куда и к кому ведут от них заветные ниточки. К ее гастроному — тоже. Вот откуда это гнетущее чувство неуверенности. Вчера она вынула коричневую папку, закрылась в кабинете на ключ и положила перед собой на стол бухгалтерские деревянные счеты. Несколько часов проводила подсчеты и пришла к страшной цифре: 600 000 рублей.

На следующий день она позвонила в обком Николаю Ивановичу и попросила о встрече. Он не захотел принимать ее в своем кабинете, как обычно, и предложил увидеться на нейтральной территории, в кафе «Минутка».

Разговор Дине не понравился. После него ее сомнения только усилились. Николай Иванович отвечал уклончиво, говорил, что «все образуется», и почему-то несколько раз повторил, что главное — «держать язык за зубами». Его широкое плоское лицо обильно орошали капли пота, хотя в кафе было достаточно прохладно. Дина обратила внимание на то, что он постоянно оглядывался о сторонам, будто опасаясь, что кто-нибудь их увидит вместе.

Ночью она плохо спала и решила забрать с работы и спрятать дома коричневую папку с расписками.

***

Я принял к сведению совет Дины особо не перевыполнять план в своей фотографии, велел лаборантке Тамаре писать 105–107 процентов, а остальные деньги не проводить по кассе. Неучтенные 700–800 рублей мы делили на двух, мне, разумеется, несколько больше. Тамара была счастлива. Больше того, изредка ловя ее восторженные взгляды, мне стало казаться, что она не против отблагодарить меня единственным, доступным для нее способом, с целью чего стала еще больше обнажать свои непревзойденные груди. Они так независимо колыхались перед ней на столе, что клиенты, рассчитываясь за фотографии, частенько сбивались со счета, отвлеченные такой неописуемой прелестью. Я покамест держался.

Мне вполне хватало моей заплаты и приработка. На эти деньги можно было жить лучше любого директора общеобразовательной школы. Но иметь то, что мне оставила баба Нюра, и не использовать это в полной мере, было глупо. Мне надоело ездить в Цюрупинск на речном трамвае, и я решил купить легковой автомобиль. Права у меня имелись, и теперь дело оставалось за малым: обменять монеты на нужную сумму, съездить на автомобильный рынок в Николаев и приобрести себе тачку.

Позвонил по телефону, оставленному бабой Нюрой, и встретился со стоматологом. Наум Григорьевич оказался вовсе не стариком, как мне отчего-то представлялось, а невысоким лысоватым мужичком, не выпускающим изо рта сигарету с фильтром. Все время улыбался, хохмил вроде, интересовался, кем мне приходится покойная. Чтобы особо не объясняться, пришлось сказать, что мы близкие родственники. Обратил внимание, что, несмотря на несколько фривольное поведение, взгляд у зубного врача часто прищуренный и довольно цепкий. Мы договорились. Он взял монеты по 400 рублей за штуку.

На следующее воскресенье я съездил в Николаев и пригнал почти новую «шестерку» белого цвета в экспортном исполнении. Взял ее за 15000. Тем же вечером зашел к Дине и предложил им с Маришкой прокатиться по городу. Дина вроде обрадовалась моей покупке, и цвет ей понравился, сказала, что это дело нужно обмыть, а покататься со мной они еще успеют. Усадила меня перед телевизором, а сама отправилась на кухню сготовить что-то на быструю руку.

Диктор весомо зачитал очередной указ о борьбе с коррупцией. Кстати, большинству населения андроповские меры вполне пришлись по вкусу. Понятное дело: приятно людям, когда «богатые тоже плачут».

Маришка, пыхтя от усердия, подъехала ко мне на трехколесном велосипеде. Уткнулась с ходу в колени. Какая роскошная девуля с огромными черными глазищами! Поднялся и стал катать ее по комнате. Чтобы развеселить — то медленно, то быстро. Она стала смеяться и хлопать в ладошки. Дина выглянула из кухни и снова скрылась. Взял девочку на руки. Не мог отказать себе в удовольствии: принюхался к блестящим волосам ребенка. Люблю детский запах — сколько в нем чистоты и уютного аромата! Маришка полненькая, пушистая, такую приятно слегка помять пальцами. Люблю, когда она говорит мне «папа».

Мы выпили с Диной за покупку, чтобы она не ломалась и берегла хозяина от аварий, закусили, а потом Дина сказала:

— Ты извини, Вася, но что-то не пойму я тебя, честное слово… Живем, вроде, вместе, секретов друг от друга не держим, неужели так трудно было поделиться желанием иметь машину? Я даже не знала, что у тебя есть права… А деньги откуда? Ох, ты, Вася-Васюня…

— Да чего ты, Дин, обиделась — я же хотел сюрприз тебе сделать! Чтобы ты знала, что муж твой — самостоятельный и вполне состоятельный, и даже добытчик отчасти… — шутливо отвечал я, но мой тон она принимать не захотела.

— Если бы ты сказал мне, что хочешь машину, я бы тебе просто дала вот это, — она встала, подошла к буфету, вынула что-то оттуда и положила на стол передо мною. — И сказала б при этом: пользуйся, родной, на здоровье! Видишь, здесь два ключа: один от моей новенькой «Волги», а второй — от утепленного шикарного гаража в двух кварталах от дома… Ты все понял?!

— Мне и в голову не приходило, что у тебя есть машина, да и ты об этом никогда не говорила, — пытался я снять неожиданный накал нашего разговора. — Ну и что тут плохого? Будет, значит, у нас две машины…

— Плохо, Васенька, плохо… Ты же сам предложил мне