Она была права, его незнакомая Джейн. В это же самое мгновение Гаранин совершенно уверился, что нашел правильную кофейню. Ту самую.

– Постойте, – он остановил официантку, шедшую мимо его столика. – Вы точно уверены, что у вас нет кондитера Маши?

– Конечно. У нас есть только Мария Васильевна, но она хозяйка.

– Где же она? – В величайшем оживлении Арсений вскочил на ноги, и часть его тут же пожалела, что придется оставить чашку шоколада недопитой. Но напиток слишком горяч, а у него нет времени на гедонизм.

– Она товар принимает, – кивнула официантка вглубь заведения. – У служебного входа. Стойте, мужчина!

Но Арсений, не слушая ее возмущенных протестов, устремился прямиком в служебные помещения, за шторку, разделявшую зал и кухню, в темный кафельный коридор, и в мгновение ока оказался перед распахнутой во двор железной дверью. Щуплый мужичонка с пропитой физиономией, крякнув, пронес мимо него упаковку бутылок с водой.

Гаранин быстро повертел головой и заметил дородную даму, расписывающуюся в документах возле распахнутой грузовой «Газели».

– Хорошо. Но только, если завтра перед открытием не привезете… – она угрожающе замолчала. Водитель «Газели» поднял широкие ладони в обезоруживающем жесте:

– Привезем, куда денемся-то, Марьвасильна?

– Знаю я тебя. Ладно, езжай, – дернула она рукой.

Арсений сделал шаг вперед:

– Мария Васильевна?

– Ну, я.

Хозяйка нахмурилась, видимо, слишком привыкшая к тому, что в ее жизни не бывает ни добрых вестей, ни невинных вопросов, особенно от незнакомцев. Широко расставленные глаза воззрились на Гаранина, ожидая подвоха. Он отметил про себя, что ее мелко завитые желтоватые волосы уже прилично отросли, а у корней они были темные.

– Здравствуйте, добрый день. Меня зовут Арсений Гаранин. Скажите, у вас не работает… работала на кухне девушка. Лет двадцати пяти, с черными длинными волосами…

– Вы из санэпидемстанции, что ли? – перебила она. – Если кто-то траванулся, мы тут ни при чем. Это я сразу говорю. Потому что у нас все продукты под контролем, да и ваши в мае месяце приходили, проверяли все. А если волосы в еде, так раньше надо было обращаться, что уж теперь! Она уж сколько не работает, две недели? Да и закалывала она всегда их, вот что. Так что мне ваши претензии, знаете…

– Так, значит, работала? – ухватился Арсений за главное, игнорируя ее тон.

– Ну, работала Джейн, да.

Гаранин замер. Ослышался, конечно, ослышался.

– Что, простите?

– Женя говорю ж, работала, да. Женька Хмелева. И вот, хоть бы слово сказала, что увольняется. Но нет, мы ж все гордые! Взяла да и перестала появляться. Без всякого предупреждения. Ясное дело, обиделась. А мне что прикажете делать, умолять? Нашлась тоже, шоколадный профессор, то ей это не так, то се. И чизкейк у нас не чизкейк, а творожник, видите ли! Творожник, ага…

– И вы… не искали ее? Не звонили домой? – допытывался Арсений, чувствуя, что уши его уже горят огнем, и дальше будет только хуже. Внутри поднималась нехорошая волна.

– А че мне ей звонить? Не хочет работать, не надо. У меня таких желающих знаете сколько? – хозяйка широким жестом махнула на пустой двор. Если бы дело происходило в русской народной сказке, из ее рукава наверняка бы полетели куриные кости. – В стране вообще напряженка!

– Это ваш работник, вы ее приняли на работу и отвечаете за нее, нет?

Женщина поджала губы.

– Мне что теперь, за всех отвечать? У меня детей трое, мне хватает. А эти – взрослые люди! Не хотят работать – скатертью дорожка! Так вы кто, вообще? – сообразила поинтересоваться она.

– А трудовая-то, трудовая книжка ее все еще у вас?

Женщина остолбенела. Какое-то время она молчала, пожевывая губами и что-то прикидывая в уме.

– Вообще-то у меня… – наконец выдавила она.

– И вам не приходило в голову, – Арсений еще старался сдерживаться, – что человек не бросил бы свою трудовую просто так? Что при увольнении документы забирают. Что она вообще не уволилась, а? Что если знакомый вам человек – неважно, работник ли, соседка – не появляется долго и на это нет никаких очевидных причин, то стоит хотя бы просто поинтересоваться, все ли в порядке? Проявить хоть чуточку человеческого участия, нет? А что, если с вами что-то произойдет, а никому до вас дела не станет? Не посещала вас такая светлая мысль?

– Ну… в общем… нет… – Собеседница несмело пожала плечами. Очевидно, только сейчас при виде гаранинского негодования в ее голову стали закрадываться подозрения. – Так она ж это, непьющая…

– При чем тут это? – Он поморщился.

– Ну, если не появляется, значит, или уволилась, или в запое, – стала размеренно рассуждать Мария Васильевна. В этот момент Арсений едва удержался, чтобы не схватить ее за плечи и не затрясти как следует. – Но она непьющая. А вы говорите, что и не уволилась.

– Да, – резко бросил он. – Именно так.

Женщина глубоко вздохнула и покосилась на него.

– Случилось чего? – смирно спросила она. – Вы, поди, из полиции?

– Я из больницы. Но из полиции к вам тоже придут. Мне нужно узнать все имеющиеся данные: полное имя, адрес и прочее.

– Да-да, конечно, пойдемте.

Она засуетилась и повела его в кабинет.

– Женя, Женя Хмелева. Отчества не помню, но тут должно быть… Вот, держите, – она положила перед ним трудовую книжку, переплет которой казался совсем новым.

У Евгении Александровны Хмелевой в жизни было только два места работы. В средней школе учительницей русского и литературы, плюс английского языка на полставки, и здесь, в кофейне.

– Вот, у меня и медкнижка есть, все чин чином. Мы ж в общепите работаем, тут за здоровьем следить надо ой-ой-ой как. Ну, чтоб там, никакой заразы… – зачастила Мария Васильевна, кажется, запоздало почувствовав вину. – А я ей, между прочим, звонила, даже дважды. Только телефон не отвечал. Вот что.

Не обращая на ее лепет никакого внимания, Арсений быстро переписал все данные на отдельную бумажку и протянул документы обратно:

– Не потеряйте.

– Ага, – хозяйка взяла книжечки и прижала их к себе, под грудью, в районе желудка.

– Может, вы еще и знаете, где она живет? Я в курсе, она снимает квартиру…

– Ну да. На Кирова, туда, в сторону рынка. Дом-корабль, знаете? Но уж номер квартиры не скажу, никогда у нее не была.

– Понял, – Арсений кивнул. – До свидания.

В душе он понадеялся, что свидания больше не случится, за эти несколько минут Гаранин изрядно невзлюбил хозяйку кофейни, хотя и понимал умом, что она вряд ли повинна в чем-то, кроме равнодушия. Он и сам не без этого греха. Был. Раньше.