интересно. – Он поднял бутылку. – Я же должен поддерживать репутацию главного сплетника в Новоне.

Глотнув отвратительного пойла, он пошел дальше, проталкиваясь в толпе крестьян. Еще несколько мгновений я наблюдала за ним. Какое неуважение к тем, кто скорбит по своим дочерям! Он тратит впустую и свою жизнь, и мое время. Я отвернулась и решила больше не думать о пьянчужке.

Ритуал закончился, но женщины не поднялись с колен: они все раскачивались взад-вперед, прижав руки к груди. «Кто из них уже потерял своих дочерей? – записала я в дневнике. – Сестер? Племянниц?»

Шаманка Ногён куда-то исчезла, а Мэволь бегала взад-вперед, собирая музыкальные инструменты. Ненадолго она остановилась. Наши взгляды встретились, и я вдруг представила маленькую Мэволь одну, посреди густого леса.

«Раз, два, три… – я отвела взгляд, но девчачий голос продолжал нашептывать мне на ухо, – девяносто восемь, девяносто девять…»

– Что ты здесь делаешь?

Голос взрослой Мэволь вернул меня к реальности. Пока я предавалась мыслям, она подошла ко мне и стояла теперь почти вплотную. Ее бледное, почти прозрачное лицо испускало какое-то таинственное свечение, а щеки были усыпаны множеством блеклых веснушек, так звезды устилают небо. Я и позабыла, что она веснушчатая.

Я откашлялась.

– Хочу послушать, что говорят люди. Найти новые улики.

– Помочь тебе?

Она глядела на меня как ни в чем не бывало, будто утреннего разговора вовсе и не было, будто наша честность не оставила на ней отпечатка.

Как же изменилась Мэволь! Предлагает мне помощь! Прежняя Мэволь никогда бы этого не сделала.

– Как? – спросила я.

– С кем хочешь поговорить? – поинтересовалась сестра.

– С сестрой Хёнок я уже разговаривала, хорошо бы поговорить с родственницей кого-нибудь из пропавших девушек.

Мэволь оглядела толпу и указала на женщину с вытянутым овальным лицом.

– Поговори с ней, это мать Миджи, девушки из первой группы пропавших.

– Группы?

Но ничего спросить я не успела, потому что почувствовала, что за мной наблюдают. Я обернулась и увидела, что на меня смотрит не один человек, а целая толпа женщин.

Мэволь почесала нос, взглянула на меня, потом вытащила из кармана тряпку и начала протирать одну из музыкальных тарелок. Она пятилась и пятилась, словно специально хотела оставить меня одну.

– Мин Хвани, – шептались между собою женщины, – это Мин Хвани?

– Она так похожа на детектива Мина, – сказала одна из них. – Наверное, это его старшая дочь.

– Ккотним сказала, что старшая вернулась, – добавил еще кто-то. – Это, наверное, она.

Похоже, служанка, которая убиралась в доме отца, успела разболтать всей деревне, что я приехала. Оставалось только надеяться, что эта весть еще не дошла до судьи Хона.

– Меня зовут Мин Хвани, – громко сказала я, но женщины продолжали перешептываться, будто не слыша моих слов. – Отец приехал на Чеджу, чтобы найти ваших дочерей, – снова заговорила я, – а теперь он сам пропал. Пожалуйста, помогите найти его.

Я взглянула на женщину с вытянутым лицом, мать Миджи, но она быстро схватила за руку девочку, что стояла рядом с ней, – видимо, это была ее младшая дочь, сказала: «Пойдем домой, скорей», и стремительно бросилась прочь. Девочке пришлось бежать, чтобы не отстать от матери.

Толпа медленно расходилась, люди с подозрением оглядывались на меня. Похоже, никто не собирался разговаривать со мной. И тут ко мне подошла костлявая хромая старуха. Подошла и остановилась, заложив руки за спину. Ее тонкие седые волосы были собраны в пучок на макушке, лишь несколько прядей выбилось и упало на смуглое лицо, а бледно-карие глаза переливались каким-то загадочным медовым сиянием. Она словно смотрела мне прямо в душу.

– Не сердись на них, – сказала старуха громким, скрипучим голосом, – не расстраивайся, что люди не хотят разговаривать. Они столько лет боялись за своих детей, что разучились говорить. Когда-то наша деревенька была гостеприимной и веселой, а теперь все в страхе тыкают друг в друга пальцами. Все друг друга подозревают. Так что они не решаются ничего рассказывать прилюдно.

– И вы тоже не станете разговаривать со мной? – тихо спросила я.

– Стану, – возразила старуха, – я слишком долго прожила на свете, чтобы кого-то бояться.

– Тогда скажите, кого вы подозреваете?

Она поджала губы и подошла ближе.

– Иногда я думаю, что вот он, – старуха указала глазами в одну сторону, где стояла группа людей. Потом повернулась в другую сторону: – А иногда мне кажется, что это кто-то из них. Но ответа мне не найти.

Она замолчала и уставилась в пустоту, как будто смотрела в прошлое, а не в настоящее. Возможно, она увидела кого-то, кто был здесь пять лет назад.

– А вы… из вашей семьи кто-нибудь пропал? – робко поинтересовалась я.

– От меня остались только кожа да кости, – еле слышно прошептала она, – потому что я все время думаю о внучке и ее подругах. Снова и снова я спрашиваю себя: как могли исчезнуть сразу пять девушек?

У меня скрутило желудок.

– Сразу пять?

– Все они были подругами, выросли вместе, их хижины стояли рядом. Одним утром внучка, ей было тогда не больше двенадцати, прибежала домой и схватила соломенный плащ. Я спросила, зачем он ей, а она ответила, что собирается на гору, собирать птичьи яйца. Назад она не вернулась.

Она говорила, а вокруг нас смыкался круг женщин, их глаза светились нетерпением, а лица казались изможденными и усталыми.

– Я помню, как это случилось, – сказала женщина с глубокими морщинами на лбу. – Твоя внучка пропала одной из первых.

– Да, – кивнула старуха, – мы обыскали окрестности, а потом решили рассказать обо всем старейшине. Он пытался нас успокоить, убеждал, что девочки скоро вернутся, может быть, уже завтра. Но они не вернулись. Тогда он сообщил об их пропаже судье Хону. Но тот даже не попытался помочь нам, от него никогда ничего не дождешься. Скверный человек!

– Терпеть не могу этого гнусного судью! – гневно выпалила только что подошедшая женщина. Ноздри ее раздувались от ярости. – Он сказал матери Миджи, что девочки просто убежали. Через год пропали еще три девушки. Потом еще одна, а через несколько месяцев еще три. Хёнок тринадцатая. В последний раз их видели возле леса, и почти все свидетели утверждали, что неподалеку от этого места бродил человек в белой маске. Очень странно, вам не кажется? А знаете, что из раза в раз повторяет судья? Что девочки просто сбежали и наверняка скоро вернутся. И почему он так говорит, как вы думаете? Не хочет отвечать за их гибель!

– Вы помните, как звали пропавших девушек? – спросила я и заглянула в тетрадь, куда переписала четырнадцать имен из дневника отца.

– Конечно, мне их никогда не забыть, – ответила сердитая женщина.