Мэволь заглянула туда вслед за мной.

– Это, наверное, спальня Кахи́.

– Кто такая Кахи?

Сестра, будто не расслышав моего вопроса, зашла внутрь. Я тоже нырнула в комнату и осторожно закрыла за нами дверь.

Белые обои чуть отслаивались от стен в некоторых местах. На полу циновка для сна и одеяло, скрученное так, будто человеку, который спал под ним, снился кошмар. Небольшой облезлый шкафчик мне по пояс. Я открыла его и насчитала десять ящиков, все они оказались пустыми – лишь в одном лежало пинё [20] из латуни, украшенное ярко-красными стеклянными камушками.

– Кто такая Кахи? – снова спросила я.

– Дочь Ссыльного Пэка.

Я медленно кивнула, вспомнив, что сестра рассказала мне. Дочь с изуродованным лицом.

– Я много чего о ней знаю. – Мэволь вынула пинё из шкафчика. – Наверное, это шпилька ее матери.

– Умершей матери?

Мэволь кивнула.

– Кахи раньше часто приходила к шаманке. Ее мучили кошмары, она рассказала нам о своей несчастной матери, местной крестьянке, которую она никогда не знала. Ее мать умерла в родах, говорят, у нее просто не осталось сил. Ссыльный Пэк постоянно заставлял ее работать, на кухне, в горах и на их участке земли. И еще он бил ее. Поэтому Кахи просила нас передать послание ее умершей матери в мир духов.

– Какое послание?

– Она умоляла мать не посылать ей больше снов… снов, в которых она убивает своего отца.

Я нахмурилась, взяла пинё у Мэволь и положила обратно в ящик.

– А какие у Кахи отношения с отцом?

– Он порезал ей лицо, когда ей было всего двенадцать, я же тебе рассказывала. Крестьяне как-то спросили его, почему он так жесток с дочерью, а он ответил: «Мы с вами по-разному понимаем, что значит любить близких. Я очень люблю дочку, я бы отдал за нее жизнь. Убил бы за нее».

Я содрогнулась.

– Жуть какая-то.

Мэволь пожала худенькими плечиками.

– Отец может быть и защитником, и злейшим врагом.

Слова сестры задели меня. Я отошла на несколько шагов, огляделась еще раз и резко спросила:

– А сколько лет Кахи?

– Девятнадцать.

Мне захотелось уйти из этой комнаты, воздух которой словно пропитался едким замечанием сестры.

– Пойдем дальше.

Мы обыскали еще несколько комнат, потом раздвинули двери, которые вели в ту половину дома, где жил Ссыльный Пэк. От страха мне почудилось, будто волосы на моих руках шевелятся. Комнату освещали голубоватые вспышки молний за окном. На полу валялся грязный носовой платок, а в углу я заметила наполовину полный ночной горшок. Мне стало не по себе. Не спросясь, я забралась в дом к совершенно незнакомому человеку, который к тому же мог оказаться убийцей.

Однако секретов своих он далеко не прятал. Мы довольно быстро обнаружили один из них. На одном из низких столиков лежал свиток бумаги ханджи. Я развернула его. Мэволь присела на корточки рядом со мной, я почувствовала ее дыхание – аромат сладкой хурмы. Моя сушеная хурма! Теперь ясно, куда она делась, а я уж решила, что она просто выпала из мешка. Подавив вспыхнувшее раздражение, я постаралась сосредоточиться на свитке и поняла, что держу в руках два свитка, свернутых в один. На одном была нарисована подробная карта Чеджу с названиями деревень. Некоторые названия были перечеркнуты. Второй свиток оказался женским портретом.

– Наверное, это Поксун! – выпалила Мэволь.

– Тише! – шикнула я. – Похоже, Ссыльный Пэк обыскал весь Чеджу, только тут не искал. – Я ткнула пальцем в Согвипхо. – Отсюда и начнем поиски Поксун.

Я свернула свиток и положила его обратно точно на то место, где он лежал, и в том же положении: чуть под углом, рядом с красным лакированным футляром. Ссыльный Пэк даже не заметит, что кто-то был в его комнате.

В этот момент Мэволь схватила лакированный футляр и попыталась открыть блестящий латунный замок.

– Что ты делаешь? – зашептала я. – Положи на место!

– Там что-то внутри.

– Посмотри, что ты наделала! Теперь на футляре твои отпечатки, видно, что кто-то трогал его. Отдай быстро.

И я попыталась вырвать у сестры вещицу из рук.

– Перестань! Я хочу посмотреть, что внутри!

Сестра не отдавала футляр, а я пыталась отобрать его, и в конце концов я победила, но не рассчитала свои силы и хлопнула вещицей о стол. Раздался оглушительный треск. Мы замерли в ужасе. Наступила тишина.

Но ничего не случилось. Я постепенно успокоилась, обернулась к Мэволь и свирепо прошипела:

– Чтобы такого больше не было…

– Абоджи? – послышался вдруг из-за двери женский голос, говорила явно уроженка Чеджу. – Я думала, ты ушел.

Футляр выскользнул из моих пальцев. Мы в ужасе застыли, как будто перед нами стоял убийца с острым ножом. Ни мы, ни молодая женщина, замершая у двери, не произнесли ни слова. Ее лицо уродовали шрамы, они сбегали вниз по щекам, векам, даже с уголков губ.

– Что вы здесь делаете? – спросила Кахи на колоритном диалекте Чеджу. Она не испугалась, хоть мы и без спросу залезли к ней в дом, просто в удивлении глядела на нас. – Что вы делаете в комнате отца?

– Мы… я… – забормотала Мэволь.

Я сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, и сказала спокойным ровным голосом:

– Мой отец пропал, и мне нужно убедиться, что твой отец в этом не замешан. Все считают его убийцей, но я не из их числа. Однако мне нужно было проверить, чтобы знать точно…

– Вы не там ищете, – сказала Кахи. – Отец уверил меня, что он невиновен.

Какая наивность!

– Ну а что же еще он мог тебе сказать?

Она уставилась на меня пустыми, как у дохлой рыбы, глазами.

– Отец сказал мне, что убийца тот, кто последним видел Сохён живой. Это шаманка Ногён.

Словно острый нож воткнулся мне в сердце.

– Ты лжешь! – выкрикнула Мэволь и резко обернулась ко мне. – Пойдем, сестра, нам больше нечего здесь делать.

Но я не могла пошевелиться и не могла оторвать взгляда от Кахи.

– Почему ты обвиняешь шаманку?

Мэволь схватила меня за руку.

– Пойдем, ты же сама говорила, что надолго тут задерживаться не будем.

Я вырвала руку.

– Иди вперед, я следом.

Я даже не повернула головы в ее сторону. Только когда она с топотом выбежала из дома, я обернулась и поняла, что если бы взглянула на сестру, то увидела бы то же отчаяние, с которым она смотрела на меня пять лет назад в лесу.

– Шаманка Ногён сообщила старейшине деревни, что Сохён она в тот день не видела, – объяснила Кахи. – Но потом кто-то рассказал, что видел их вместе.

– Почему