взглядом. Отвернувшись, смотрела на тела, которые солдаты складывали на поспешно расстеленную на плитах двора рогожу. Проследив за её взглядом, Ламис увидел лежащего первым в скорбном ряду Байдара. В груди бывшего товарища зияла страшная кровавая рана. Бледное лицо казалось удивительно спокойным и умиротворённым, словно мужчина спал крепким сном, а из-под полуоткрытых век тускло поблёскивали белки.

Ахайя медленно приблизилась и опустилась возле тела на колени. Провела ладонью по заствшему лицу, закрывая глаза, затем наклонилась и поцеловала в холодные мёртвые губы. Несколько долгих минут неподвижно сидела рядом, глядя на Байдара тёмным непроницаемым взглядом, не замечая снующих вокруг людей и стоящего позади Ламиса, пока тот, осторожно коснувшись её плеча, не произнёс тихо:

– Идёмте, госпожа… Уже поздний вечер, вы устали и вам нужно поесть…

Ахайя повернула голову и посмотрела на него через плечо. На бледном лице темнели чёрные провали глаз, словно пустые глазницы смерти.

– Мне жаль Байдара, хотя мы так и не стали близкими друзьями… – продолжил Ламис. – Ужасная смерть… Он её не заслужил.

– Он умер, как герой… – глухо произнесла Ахайя. Склонившись над мёртвым телом, сняла золотой ошейник. – …и будет погребён, как свободный человек.

Женщина с трудом поднялась и вновь стала прежней Ахайей – госпожой и властительницей. Подозвав слуг, приказала подготовить тела к похоронам, а для Байдара сшить красивый саван из белого шёлка. Когда его подняли и унесли, подозвала управляющего.

– Всем воинам, участвовавшим в походе, выдать по пять золотых, и предоставить два дня отдыха. Пленных запереть в подвале, я ими займусь после похорон. Всех мёртвых после омовения и облачения поместить в капище и пусть жрец прочитает над ними подобающие случаю молитвы… Идём, Ламис!

Приняв горячую ванну, Ахайя отказалась от ужина, выпив только кубок крепкого вина и съев горсть сладкого печенья, и удалилась в спальню, приказав не беспокоить её до утра. Служанки слышали, как изнутри щёлкнул засов, как бывало, когда госпожа уединялась с Байдаром. Но сейчас она осталась одна, и никто не знал, что она делает в опустевшей постели: сладко и спокойно спит или оплакивает неожиданную потерю?

Глава 14

Похороны Байдара и четырёх погибших солдат были не менее пышными, чем похороны господина. Солдат и пастухов похоронили на кладбище за стенами замка, а Байдара, по ассветскому обычаю, сожгли и развеяли прах над морем. Для этого на побережье сложили большой погребальный костёр, на который положили закутанное в шёлковый саван тело. Ахайя прочитала прощальную молитву, а рыдающая Катиана поднесла к облитым маслом пучкам хвороста, по периметру окружавшим сооружение из толстых смолистых брёвен, горящий факел. Когда пламя с треском и дымом взметнулось вверх, Катиана заголосила во весь голос, разрывая траурные одежды и вырывая волосы. Ахайя же тихо произнесла:

– Пусть душа твоя летит с миром в благословенные Небесные Сады, а я отомщу твоим убийцам…

На следующий после похорон день состоялся суд над пойманными разбойниками. На крыльцо вынесли строгое деревянное кресло с высокой спинкой, в котором восседала госпожа, облачённая в обычный кожаный костюм. Позади стояли управляющий, дворецкий, капитан Хорст и лекарь. Слева, на стуле, сидел Ламис с маленьким Ларосом на коленях. Стул справа пустовал, как бы напоминая присутствующим о потере. Во дворе столпились рабы, слуги, солдаты, челядь и пришедшие поглазеть на суд и казнь селяне. У дороги, проходящей мимо замка, уже стояли четыре столба, над которыми прибили таблички с надписью: «Разбойник и конокрад».

Стражники привели пленных. Вид у них был удручающий, не такой грозный, как намедни, когда, с гиканьем и свистом, они напали на преследовавших их солдат. Ахайя окинула подсудимых строгим взглядом и обратилась к Хорсту:

– Капитан, какое наказание полагается за конокрадство?

– Смерть через повешение на крепостной стене.

– А за разбой?

– Обезглавливание или четвертование, в зависимости от статуса обвиняемого.

– А за убийство?

Хорст замялся. Ахайя повернула голову и строго взглянула на подчинённого.

– Вы плохо знаете закон, капитан?

– Гмм… В этой части закона есть несколько статей…

– Так процитируйте нам нужную.

– Хм… За убийство… раба, полагается штраф в размере троекратной стоимости раба или пятьдесят ударов плетью… За убийство свободного человека совершённого с корыстной целью…

– Хватит! – прервала его Ахайя и поднялась. – Всё это скучно и не подходит для данного случая. Я сама назначу наказание этим негодяям… Они посмели прийти на мою землю и попытались похитить моё имущество, они убили моего возлюбленного, они убили моих солдат, оставив их жён вдовами, а детей сиротами. Они убили мох слуг, честно выполнявших свою работу. В назидание другим я повелеваю отрубить им руки до локтей и прижечь обрубки каленым железом, чтобы они не умерли от потери крови. Затем распять на столбах и оставить на милость богов до окончательной смерти. Их тела будут висеть до тех пор, пока солнце, ветер и хищные птицы не разбросают их кости по земле, после чего они будут собраны и затоплены в болоте, чтобы их души никогда не смогли вознестись на Небеса и просить у богов прощения за свои мерзкие поступки… Повелеваю всем здесь присутствующим запомнить мой приговор и поведать о нём другим, чтобы больше никого не соблазняло моё имущество. Пусть знают, что хозяйка «Гнезда чайки» не слабая беспомощная женщина, а грозная госпожа, строго охраняющая свои границы и своих людей, и любой, посягнувший на одно или другое, будет немедленно и жестоко наказан! Семьям убитых пастухов я приказываю выплатить компенсацию в размере пятидесяти золотых за потерю кормильца. Вдовы погибших солдат будут получать пожизненную ренту в размере половины их жалованья, пока не выйдут замуж. Их дети будут приняты на службу в замок вне конкурса. Таково моё слово!

Ахайя опустилась в кресло, а по толпе присутствующих пронёсся одобрительный гул. Кто-то даже выкрикнул: «Слава нашей госпоже!» и толпа нестройно подхватила этот возглас.

Пришёл палач с большим, грозно сверкающим на солнце топором. Толпа с жадность и любопытством смотрела, как одна за другой падали в подставленную корзину отрубленные руки разбойников. Их ужасные вопли перекрывали одобрительный шум толпы. Затем, искалеченные полубесчувственные тела поволокли прочь из замка, и толпа повалила следом. Поднявшись на крепостную стену, Ахайя наблюдала, как приговорённых распинали на столбах, привязав за обрубки к перекладинам. Они кричали, и их болезненные и молящие крики доносились до высоких стен замка, но не трогали ожесточившееся сердце женщины. Ларос, смотревший на всё происходящее с испугом, но и долей любопытства, осторожно тронул мать за руку и спросил:

– Мама, обязательно было их наказывать так стлого?

– Да, сынок. Учись быть жестоким с врагами, если не