— Вы немного перестарались с образом, Андрей Евгеньевич, — подплывают ко мне Яблочки Лидии. Вырез такой, что я вот-вот увижу татуировку. Окидываю ее оценивающим взглядом с головы до ног. Дважды. Что я делаю? Никогда не позволял себе подобного унизительного отношения при общении с женщинами. — Слишком официально для нашей скромной тусовки. Вы вознамерились затмить всех мужчин в пяти ближайших кварталах? — сообщает мне девица, стоя на десятисантиметровых шпильках.

Отчего-то меня злит ее невозмутимая улыбка.

— Если бы мой клиент не поймал меня по дороге, я бы сейчас находился в месте поприятнее, — пожимаю плечами, брезгливо отставляя полупустой бокал на стол. — Уж поверьте. Это настоящая икра или… это что вообще такое? — прищуриваюсь.

— Влад по-прежнему без вас и шага ступить не может? — Лидия берет со стола крошечный бутерброд и целиком отправляет в рот, начинает энергично жевать, надув щеки.

— Увы, — пожимаю плечами, следя за ее губами, которые так и не удалось поцеловать. А он целовал, и это злит меня еще больше. — Пришлось в спешке менять планы. Так что можете радоваться — вам удалось испортить мне субботний вечер.

Она улыбается, глядя на меня, не скрывает торжества. Проглатывает бутерброд, а я слюну.

— Так где же мой муж? — демонстративно оглядывается.

— Ваш бывший муж едет. Соскучились? — типа с надеждой.

— Так и знала, что это была ваша идея нас помирить, — шутливо грозит мне пальцем. Веселая и беззаботная, словно ничего ее в этом мире не трогает. И сам он, мир этот, у ножек, обутых в дизайнерские туфельки, лежит. Добровольно признал поражение.

Не зря их жгли пачками в средние века. Потому что все в ней слишком. Возмутительно! И желания она будит темные, зажать ее в углу и целовать, ласкать, трогать. Пальцы эти тонкие, длинные облизывать. Кольца на них надевать с любыми камнями, какие ей только захочется, чтобы улыбка эта никому другому больше не была подарена. А за то, чтобы стонала в ответ искренне, — и вовсе душу отдать можно.

Знает, как действует, и пользуется. Но со мной не пройдет, для меня табу — значит, табу. Пусть улыбается, пока может. Скоро поводов у нее не останется.

Я смотрю в ее глаза, не могу оторваться. Без маски она еще красивее. Губы сами кривятся в насмешливой улыбке.

— В околоразводных процессах лучший исход — это помирить супругов, — отвечаю равнодушно, словно не хочу сам ее трахать. Прямо сейчас, например.

— М-м-м, понятно. А где Анжелика? Будет сегодня? Она такая хорошенькая, Андрей Евгеньевич. Я от нее в полном восторге.

— Анжелики не будет. Кое-кто ей нажаловался, что я занимаюсь «нехорошими делами».

Она смеется:

— Нехорошими?

— Это была прямая цитата. Защищаю плохих людей, недостойных защиты, — внимательно слежу за ее реакцией.

— И она вас бросила?

— Она впечатлительна.

— Мне жаль.

— Представляю себе насколько, учитывая, что это были вы.

— Хорошего вечера, Андрей Евгеньевич. Отдыхайте, ни в чем себе не отказывайте. Пока вы меня не обобрали до нитки и у меня есть возможность вас угостить. Может, не так роскошно, как вы привыкли, но зато искренне и от всей души, — она берет второй бутерброд и запихивает его в рот. Облизывает кончик большого пальца, пожимает плечами.

— Вы как всегда удивительно гостеприимны, — улыбаюсь в ответ, бросая скептический взгляд на тарелки с едой. Жрать хочется, аж желудок сводит, но теперь уже поздно об этом думать.

Она отходит от меня, чтобы подойти к другим гостям. К каждому отыскивает подход, где-то посмеется, иной раз скажет несколько слов с серьезным лицом. Она очень умна. А еще невозможно не оценить силу духа. Без нее «Рувипшоп» потонет в первые же три месяца, хотя какое мне до этого дело?

— Андрей, если бы я тебя не знал, то решил бы, что ты на нее, блть, пялишься, — раздается в метре от меня. Перевожу взгляд на поспешно приближающегося Влада. Легок на помине. Выглядит запыхавшимся и недовольным. Снова переходит на «ты», до сих пор это происходит по нескольку раз за разговор. Он тыкает абсолютно всем, это сила привычки, влияние высокой должности на крупном предприятии, демонстрация дружественного расположения или, наоборот, снисходительного отношения — пока не понял.

— Добрый вечер, Владислав Сергеевич. Вы забываетесь, — отвечаю меланхолично, но четко.

— Не хотелось бы неприятных ситуаций. Я знаю, что эта баба красива. Но при этом она — моя баба.

Слегка пожимаю плечами:

— Я здесь на работе.

— Вас сюда сегодня не звали, — отвечает он. — Работать.

Тогда я поворачиваюсь к Владиславу всем корпусом и смотрю в глаза:

— Да, не звали. Но я отвечаю за это дело перед вами и перед Базаровым, а он попросил меня сделать все идеально. Мы выиграем суд, если вы не станете мне мешать. Впрочем, вы в любой момент можете освободить меня от обязательств и тогда делайте, что хотите. Но ко мне уже никаких претензий.

Мы смотрим друг на друга, не скрывая раздражения, никто не собирается опускать глаза, признавая поражение. Я, конечно, блефую, потому что мне есть что скрывать, но мы же не под присягой. И прямой вопрос не был озвучен.

— Я просто весь на нервах, — сдается он, первым отводит глаза, наливает себе воды. — Десять дней в завязке, всюду вижу обман и призраков. На работе от меня уже шарахаются. На Маруську вчера сорвался.

Маруська — это его подруга. Она догадывается, что он судится с бывшей женой не ради бизнеса, а ради того, чтобы судиться.

— Нервничать не нужно. Пусть Лидия Николаевна с Оксаной Владимировной нервничают.

Влад довольно улыбается, но в этот момент Лидию приглашает на танец какой-то недомерок примерно ее возраста. Она соглашается кивком. Они идут на танцпол и двигаются под музыку, мы с Владом поедаем глазами эту картину.

— Не могу ее забыть. Все не то, — сокрушается Голубев, тремя глотками осушая стакан с минеральной водой. — Бабы как бабы кругом — две сиськи, вертикальная вагина — у всех все одинаково. А глаза закрою — и ее представляю. Говорят же, что рыжие от дьявола. Не нравились мне ее веснушки никогда, словно бракованная кожа, хочется потереть мочалкой, а сейчас на всех девках их выискиваю. Нахожу — и сразу стояк.

Я не знаю, каким образом удается удержаться от того, чтобы не съездить ему по роже немедленно. Пальцы сами в кулак сжимаются, аж потряхивает. Сука, вот вляпался. Беру свой бокал и делаю глоток.

Как бы Лидия мне тут ни улыбалась, на бухле она, как и на машине, сэкономила прилично.

— Она же девочкой была, когда брал ее в жены. Наивная, забавная. Мы немного не выдержали, буквально месяц до свадьбы. Всего-то шесть лет прошло, а другой жизнью живем. Как мы до этого докатились? — он поворачивается и смотрит на меня: — Поэтому не вздумай, Андрей, даже думать в ее сторону. Я потому адвоката через связи и искал. Узнаю — жизнь положу, но уничтожу. Не боишься меня — вспомни Базарова.