От теплоты тела девочка быстро успокоилась и уснула. А Ника долго еще так стояла с младенцем на руках. Она вдыхала запах этого маленького ангела. Ни для кого не секрет, что пахнут младенцы божественно. Этот неповторимый чарующий запах заставляет забыть обо всем на свете. Эти моменты бесценны.

Положив на диван спящую девочку, легла рядом и не заметила, как задремала. Только почувствовала, что кто-то заботливо укрыл ее одеялом.

Приоткрыв глаза, увидела Лизу.

«Все в порядке!» – подумала женщина и провалилась в сон.

Через несколько часов довольная и выспавшаяся Ника наконец очнулась. На кухне слышался шум тарелок и вкусно пахло шарлоткой. Желудок предательски сжался и забурчал. Откинула одеяло и, сладко потягиваясь, проследовала на запах вкусненького.

В столовой все были в сборе. Ника посмотрела на Петровича и покраснела. В своей форме он никак не вписывался в домашнюю компанию.

– Мама, ну наконец-то, сколько можно спать? – тараторил не переставая Артемка.

Прошла мимо него, на ходу чмокнув его в макушку. Ребенок заулыбался и покраснел. Ника протянула Петровичу свой домашний халат и жестом показала, где он может переодеться.

Он ей подмигнул, а Ника улыбнулась. Ей были приятны знаки внимания от прокурора.

* * *

Я смотрела на этих возрастных клоунов и улыбалась. Словно подростки на первом свидании, краснели и расшаркивались друг перед другом. Вышла на улицу и осмотрела дом.

Все были предупреждены, что завтра предстоит временная смена места жительства. После ужина женская половина спешно стала собирать вещи. А Петрович, уютно устроившись на диване, разомлел от вкусного ужина и захрапел.

«Женить бы его!» – пронеслось у меня в голове.

Ника могла бы быть хорошей женой. Несмотря на всю популярность, деньги ее не испортили. Осталась такой же доброй и отзывчивой. Столько посторонних людей у себя приютила!

Я молча собирала понатыканные во всем саду камеры. В них больше не было необходимости.

Утро началось со звона бьющегося стекла и испуганного крика Лизы. Дом собрался в полную боевую готовность молниеносно. Окно было разбито. Что-то лежало посреди комнаты. Какой-то пластиковый пакет.

Петрович отодвинул меня и осторожно подошел. Сразу было заметно – мужик в доме.

Пакет был прозрачный, поэтому можно было без труда рассмотреть, что ничего опасного там нет.

– Лиз, успокойся. Принеси с кухни перчатки резиновые, в которых ты посуду моешь, осколки сейчас соберем, – попросила я ее.

Петрович взял пакет в руки и развернул. На пол упала красная ленточка – такую обычно на венки погребальные вешают.

Надпись на ней гласила: «Любимому папе и мужу».

Я подумала, что совершенно непрофессионально вчера убрала все камеры из сада. Стоило оставить это дело на утро. Хотя можно было сказать на сто процентов, что делает это одно лицо. Все продумал, пришел, когда очередная пересменка у оперов была. Просчитал по минутам. И камеры вряд ли показали бы мне больше, чем рассказал муж Лизы: некто в бейсболке, чуть ли не до носа, во всем темном. Шифруется этот тип вполне профессионально, я бы, пожалуй, лучше не сделала.

– Что делать будем? – Я смотрела на Петровича и в первый раз не знала, как реагировать.

– Не волнуемся, девушки. Сейчас все дружно едем в новое секретное место. – Петрович улыбнулся и разогнал всех собирать чемоданы.

– Я есть хочу! – заканючила беременная Зойка. Дети в один голос ее поддержали.

– Пойдем, я сейчас завтрак приготовлю, – произнесла Лиза и повела «бегемота» на кухню.

Гостиная опустела, и я решила пойти к себе в комнату. Головная боль второй день не давала покоя. Решила перед дальней поездкой принять душ. Запахи на кухне стояли головокружительные. Лиза пекла блины. Зойка сидела и с аппетитом дегустировала первый испеченный блин. Рядом с ней на столе стояли сметана, мед, сахар, красная икра и варенье.

Каждый блин, и я была уверена, что он уже не первый, она макала по очередности в каждую из баночек, запивая все угощение зеленым чаем.

При виде такого зрелища улыбка невольно появлялась на лице.

Наконец появилась Ника. Она на ходу закинула в себя блин, быстро допила кофе и опять исчезла в глубине дома.

– Не дом, а бермудский треугольник! – проговорила с набитым ртом Зойка.

Я увидела соковыжималку и, забросив в нее несколько яблок, сделала для себя сок. От кофе уже воротило.

– Ты фигуру бережешь? Не стоит, и так красивая! Блинчик лучше съешь. Дорога дальняя предстоит. – Петрович стоял на кухне и смотрел на меня с интересом.

Я только махнула на него рукой. Есть совершенно не хотелось.

Ника и другие женщины после завтрака ушли в свои комнаты собирать вещи.

Открыв дверцу шкафа, Ника порылась и через несколько минут достала обезболивающий крем. Ноги гудели, будто она прошла пешком несколько километров. Сказался стресс и море выпитого кофе.

Эффект не заставил себя ждать. Пульсирующая боль стала отступать. Она закрыла глаза. По ногам разошелся приятный холодок.

– Мам! – услышала она тихо за дверью.

– Да, сынок, заходи.

Артем послушно открыл дверь и одним прыжком очутился рядом с матерью.

– Знаешь, мам, если бы Женя не спасла нас от пьяного мужа Лизы, я бы сам смог тебя защитить! Знай, я тебя очень люблю! – проговорил он и нежно поцеловал ее в щеку.

– Я знаю, милый, ты мой единственный герой! Я тебя тоже сильно люблю.

Он ушел, а Ника улыбалась.

«Хоть что-то приятное должно было случиться за этот ужасный день», – подумала она.

Я наскоро собрала свой очень маленький чемодан и вышла из девичьей розовой комнаты. Она мне сразу не понравилось, поэтому я вздохнула с облегчением, когда Петрович пригласил всех к себе в гости. Да и любопытство одержало верх. У меня хоть и мужская профессия, но я все-таки женщина. Уж очень хотелось посмотреть на его холостяцкое логово, которое он так долго и упорно скрывал от любопытных глаз.

Да, сразу заметно, что Ника произвела на прокурора неизгладимое впечатление. Я улыбнулась, наблюдая, как Петрович возится с Артемкой.

– Девочки, ускоряемся! – командовал Петрович бабьим царством.

Перед домом стояла «газель». В таких обычно возят особо опасных преступников. Стекла затонированы и пуленепробиваемы.

Петрович усадил нас всех в «минивэн», и мы тронулись.

Водитель был похож на совенка с маленьким туловищем и длинными огромными лапищами. Комичная внешность вызывала смех, и я невольно прыснула.

Все были заняты своим делом. Даже мелюзга сидела тихо в своих телефонах. Я посмотрела на Нику. Та что-то увлеченно писала в своем ежедневнике, изредка косясь на Петровича. Он, словно исполин на фоне маленького уродливого водителя, сидел впереди на своем троне.

На