болезненно напрягаются, еще и спина побаливать начинает, да и позу удобной не назовешь.

– Да что тогда, что?!

– Ты знаешь Дмитрия Рудникова?

– Да, да, знаю!

– Ну, не ори ты, – попросила я. – Ничего плохого я тебе не делаю. Рук не ломаю. Просто ответь на вопросы – и разойдемся миром.

– А если заору?

– Ну, тогда сломаю тебе руку, – равнодушно сказала я. – Успею. И уйти тоже. – Главное, убежденность в том, что так и произойдет.

– Ну давай, спрашивай, – сдался парень.

– Отлично, хороший мальчик. Итак, как близко ты его знаешь?

– Я ж в администрации «Сапсана» работаю, только на поле его и видел. Игрок неплохой, руководство его ценит, – зачастил Лаврентий, он же Хипстер.

«Ой, не верю-у-у!»

– Уверен? – Я чуть сдавила его руку.

Могу быть убедительной, хоть и не люблю.

– Да. Нет…

– А точнее?

– Один раз шеф велел проследить за ним, но ничего такого больше не было.

– Только проследить?

– А что еще-то? – фыркнул мой невольный собеседник.

– Видео-, фотосъемка там, например, – предположила я.

– Нет, только проследить, – мотнул он головой.

– И чем же он занимался?

– Кто?

– Не тупи! Рудников, когда ты за ним вел слежку!

– Да обычный день футболиста. Ну или любого спортсмена. Утром вышел из дома, сел в машину, заехал за кофе, потом тренировка на стадионе до вечера, опять дорога до кафе, ужин, и обратно в подъезд. Ну, и все.

– Какая хорошая память, – съехидничала я.

В этой «слежке» я не видела никакого смысла. Ладно если несколько дней… Неделю минимум… Чтобы узнать поподробнее о привычках объекта, его предпочтениях. А там и потаенные стороны быта вполне могут выползти. А тут – один день, и довольно?! Бредятина.

– Спасибо, блин!

– Ты что, один день следил за Рудниковым?

– Ну, один. А сколько надо-то? – буркнул парень.

– И шефа твоя слежка удовлетворила?

– Да, он сказал, «все тип-топ».

Стоп. Если ну очень постараться и подключить фантазию… Что в районе полуночи, после суетного и насыщенного перемещениями дня, непросто…

Выходит, что шеф Лавра, возможно, хотел выяснить, где объект наиболее уязвим. Узнал, что особо, кроме стадиона, Рудников нигде не бывает. И понял, что подлавливать его следует именно там. Значит, шеф этого торговца билетов «с наваром» и есть сообщник Глухалова?

В принципе, в схему укладывается. Вопрос в одном: чем Рудников этим двум деятелям мог помешать?

– А кто у нас шеф? – ласково поинтересовалась я.

– Это очевидно!

– Кому как. И все же? – снова легкое нажатие на руку, вызвавшее острую боль в руке Лавра.

Он застонал.

– Ой, больно же!

– Ну, ты же ерничаешь, отвечать не хочешь, – пояснила я. – А я прямо-таки мечтаю завершить нашу с тобой беседу и лечь спать.

– Мне больно!

Я слегка расслабила руку.

– Слушаю тебя.

– Шеф – это директор «Сапсана», это же очевидно. Неужто не догадалась?

– Хотела убедиться в своей правоте.

– Вот оно как, – Лаврентий хмыкнул. – Ну, теперь-то отпустишь? Все, что знал, я сказал.

– А может, еще что интересненького припомнишь?

– Да что, блин?

– Ну, например, чем директору мог Рудников помешать. Где директор – а где обычный футболист…

– Чего не знаю – того не знаю, – обреченно вздохнул парень. – Мне никто этого не рассказывал.

– Так ты же знал, что его «слить» хотят, – вспомнила я нашу с Лизой беседу.

– Да откуда? – совершенно искренне возмутился Лавр.

– Девицу помнишь, блондинку, симпатичную? Лизу? Она у тебя билеты выкупала? Она рассказала, – сдала я свой источник информации.

– Девка эта? Ой, да приглянулась она мне. А она все по своему футболисту страдает. Дура совсем, – фыркнул он. – Ну, я и сказал, что парнягу совсем скоро турнут – футболистом ему уже не быть. Надеялся, что, чтобы информацию у меня выпытать, она на свидание согласится. А там уж – все в моих руках.

– Ну, ты и циник! – наигранно восхитилась я.

В принципе, звучит более-менее адекватно. Ладно, допустим…

Я задумалась: что еще можно узнать у этого товарища? Ведь он был часто рядом с директором, значит, мог очень много знать. Очень. О-о-очень. Если не был тупицей, конечно.

– Что о директорских делах можешь рассказать? И о нем что знаешь? – В курсе, вопрос сложно конкретным назвать. Но я, похоже, устала за этот безумный день.

– Да что о нем говорить! – Он перевел дыхание и, наконец, начал говорить медленнее: – Болван он, каких еще поискать! Даже я бы лучше справился с управлением этого футбольного клуба.

– И в чем же его ошибки?

– Не может надавить на тренера, чтобы тот проводил договорные матчи.

– Это мне известно.

– Так это же проще простого. Но он его жалеет, я бы лучше жалел неполученные деньги.

– Ты в курсе, что можешь за пособничество в убийстве сесть в места не столь отдаленные? Надолго-то вряд ли посадят, но лет пять – тоже срок, правда? – Блеф, разумеется. Его вину еще доказать надо.

Но сработало!

Кажется, у него даже затылок побледнел.

– Что? Как? Я ничего не делал!

– Как это ничего? За Рудниковым следил? Следил, – равнодушно пояснила я. – Информацией не делишься.

– Да я все рассказал!

Я надавила на его руку, вырвался громкий стон.

– Прекрати уже, я правда все тебе рассказал! На все вопросы ответил!

– Ладно.

Я отпустила его, Лаврентий отшатнулся от меня, как от чумы. Он стоял, сопел сопливым носом – видать, слезы от боли текли, и потирал руку.

– Так…

Но я не успела закончить.

Лавр, как заяц, метнулся вбок, обогнул меня справа и запетлял по улице, прямо так, в чем был, в одних шортах и резиновых тапочках.

Я рванула за ним.

Бежать было легко и приятно, я почти его