– Да ты философ.

– Ну, я художник. Какая-то доля философского отношения к жизни должна быть. Как без нее?

– Тебе виднее.

– Так мы идем завтра к моим друзьям?

– Как скажешь.

– А ты? Мередит, ты хочешь или нет? Если нет, тебе достаточно просто сказать об этом.

– И что будет?

– Да ничего не будет. – Эдмунд пожал плечами. – Извинюсь, отменю встречу. Можно перенести. Поужинаем с тобой здесь или сходим куда-нибудь вдвоем… в тихое спокойное место. Можно заглянуть в кинотеатр, можно и до боулинга дойти, в конце концов. А если хочешь побыть одна, я тебя оставлю наедине с журналами, а сам все-таки встречусь с ними. Мы с приятелями давно не виделись, у них много новостей.

– Да ладно, пойдем.

– Как скажешь, – легко согласился Эдмунд.

Друзья Эдмунда выбрали для встречи большой ирландский паб в центре Варшавы.

Антураж тут вполне богемный, подумала Мередит, осматривая помещение. Тяжелые дубовые столы и стулья – стулья, впрочем, с мягкой кожаной обивкой. Грубоватая барная стойка. Высокие табуреты у самой стойки. Армада бутылок за плечами у барменов.

Довольно громкая рок-музыка, перемежающаяся фолком.

Клубы табачного дыма, лампы в виде свечей с бронзовыми канделябрами.

И посреди всего этого богемно-небрежного великолепия – две плоские телевизионные панели, по которым как раз транслировался матч английской и испанской сборных.

Мередит и Эдмунд оставили плащи в гардеробе и прошли в нишу, наполовину отделенную от общего пространства невысокой резной аркой.

– А вот и мы, всем добрый вечер!

– Наконец-то. Мы уже и не надеялись вас увидеть! Ну и что с тобой после этого надо сделать?! – раздалось сразу несколько голосов.

Мередит крутила головой, пытаясь рассмотреть присутствующих.

Эдмунд представил ее друзьям. Но слишком громко орала музыка, поэтому некоторые имена Мередит не расслышала, а некоторые попросту не запомнила. Тем более что не все польские имена были привычны ее слуху.

Было человек пять юношей и две молоденькие девушки. На улице они чем-то выделялись бы из толпы. Внешний вид собравшихся напомнил Мередит одновременно хиппи, неформалов и, может быть, чуть-чуть в их одежде было от этнических костюмов.

Причудливые ремни и бусы, небрежные льняные рубашки, кожаные жилетки, длинные волосы у некоторых парней. Мередит решила, что друзья Эдмунда из среды художников. И оказалась права.

Они заказали темное пиво, а на закуску – острые сухарики с сыром и свиные ребрышки. Официантки сновали между столиками с тяжелыми кружками на подносах. В общем, решила Мередит, тут довольно славно.

Компания общалась, ни на минуту не умолкая, жевала чипсы, запивала пивом, все делились новостями, не задерживаясь подолгу ни на одном вопросе. Мередит выдохнула и расслабилась. Кажется, никто тут не собирался терзать ее, мучить допросом с пристрастием.

– Кстати! – воскликнул один из парней, обладатель самой роскошной русой шевелюры. – Эдмунд, я разве еще не говорил тебе?!

– О чем? – спокойно спросил Эдмунд, передавая Мередит вазочку с фисташками.

– У меня через месяц выставка, представляешь? Своя, персональная! Первая. Заметь, к двадцати четырем добился-таки. Здесь, в Варшаве, в одной из наших галерей. Это только начало, да. Но начало положено!

– И это неплохо, – заметил Эдмунд, поднимая свою кружку. – Ну, я тебя поздравляю, Марек!

– Спасибо, дружище. Дай бог нам всем такого.

По лицу Эдмунда пробежала едва заметная тень. Наверное, лишь Мередит и успела ее заметить.

Она положила руку на плечо Эдмунда, чуть сжав его. Он ответил улыбкой.

Она понимала, что он стремится к признанию своих работ, и искренне за него переживала.

Сама-то она была не способна на такие подвиги и свершения. Не считала себя хоть сколько-нибудь творческой личностью.

Кажется, она начала по-настоящему уважать это в других. Тем более в Эдмунде.

Положив свою руку на ее ладонь в ответ, он тихонько сказал:

– У Марека скорее новаторские работы, плюс небольшие элементы сюрреализма, я рассказывал тебе об этом направлении еще в Праге. Конечно, если помнишь.

– Так тебя ведь тоже можно поздравить! – вновь повернулся к Эдмунду Марек.

– Наверное, можно, только скажи с чем?

– Ну как же, – раздалось еще несколько голосов, – ты же вроде как собрался жениться?

Эдмунд покраснел.

Впрочем, он довольно быстро отреагировал:

– А что, уже передавали по центральному телевидению?

– По спутниковой связи передавали, – объяснил Марек. – Давай оглашай все подробности.

– Всему свое время и место, – не то отшутился, не то просто пожелал свернуть тему Эдмунд. Впрочем, особо никто и не настаивал. Градус вечеринки был довольно крепким, дело близилось к полуночи. Вновь и вновь заказываемые закуски исчезали на глазах. Было затронуто и сменилось не менее двух десятков таких же увлекательных тем, как предполагаемая женитьба, ожидаемая выставка и прочее, прочее. Наверное, словам Марека больше всего значения придал сам Эдмунд.

Так Мередит подумала сквозь легкую алкогольную дымку, подумала и забыла.

На следующий день Эдмунд повез Мередит в знаменитый парк Варшавы – королевский парк под названием «Лаженки».

По огромной территории парка можно было бродить весь день. Красивые дорожки, живописные пруды, белки, которые брали с рук орехи…

Эдмунд показал Мередит знаменитый варшавский памятник Шопену, который находился в одном из самых дальних уголков парка. Они еще успели проплыть на гондоле, пока не начало темнеть.

– Ну что, домой? – спросила Мередит.

– А ты уже устала?

– Да нет, ничего. Ты хотел зайти куда-то еще?

– Я хотел с тобой поужинать и даже заказал столик, если честно. Это не самый известный ресторан Варшавы, но, поверь, там стоит побывать. Очень приятный, прекрасное обслуживание.

– Национальные блюда?

– А это уж как пожелаешь. Захочешь – будут национальные, не захочешь – ограничишься привычными европейскими.

– Договорились.

– Ну что, едем?

– Едем!

Ресторан, в который они приехали, являл собой резкий контраст со вчерашним грубоватым, даже несколько брутальным пабом. Обстановка напоминала скорее средневековье. Все было просто и вместе с тем изящно, сдержанно и вместе с тем… достойно? Мередит не могла подобрать более подходящего слова.

Они порядком проголодались.

Поэтому Эдмунд заказал легкие салаты, потом крем-суп из морепродуктов, пасту с мидиями, сырный пирог, а на десерт – нежнейшие пирожные с медом и ореховой начинкой.