Я уселся на кожаное сиденье, один в салоне, где имелся стол, телевизор пара бутылок сока и вино. Машина покатила к воротам. А вот за ними к микроавтобусу, похоже, присоединился эскорт из белого седана, он ехал впереди, и еще один черный — сзади. Никаких мигалок и бешеной скорости. Может, на трассе наверстают.

Но нет, и там скорость не превышала 120 км/ч. Седаны так и сопровождали нас. Значит, визит предстоит к важной шишке. Скорее всего, к тому, кто нам гадит, и мне сделают предложение, от которого нельзя будет отказаться, просто не смогу, как тогда у Ахметзянова.

Ну, посмотрим. Прессовать меня точно не собираются, закрывать тоже — я нужен на чемпионате мира. Да и смысл голову ломать? Причина вызова может быть другая. Вдруг партийные боссы хотят со мной пофотографироваться и руку мне пожать?

В общем, я взял пульт и предался компульсиновному переключению каналов. Остановился на втором тайме игры «Спартак» — московское «Динамо», которая тоже шла сегодня, но крутили ее с задержкой. И что ж я увидел? Топили «Спартак»!

Значит, Рина права, и на первое место протаскивают «Динамо»!

Но что тогда было сегодня? Откликнувшись на мысли, разнылось ушибленное запястье. Ну ни разу я не благодарен этому боссу. Захочется дать ему в рожу — и за свою травму, и за мужиков, и за болел, которым приходится расстраиваться. Вот надо же, одно говно стольким людям портит настроение!

Болел я, естественно, за «Спартак». И так болел, что опомнился только, когда мы покатили по какому-то городу. Не удержался и спросил у Вика:

— Это мы где сейчас?

— Электросталь.

Насторожился я, когда на знаке с указателями мы повернули на юг, к Жуковскому, а не продолжили путь к Москве.

— Мы разве не в Москву?

— Москва, Подмосковье — какая разница? — отчеканил силовик.

Вот теперь я напрягся и стал крутить в голове варианты развития событий. Вырубить водилу, затем — азиата, они впереди, мне будет проще. И свалить отсюда, потому что ситуация нравилась мне все меньше. Одно оставляло надежду: меня им передал Тирликас. Но ведь Шуйскому он тоже доверял!

Я достал телефон, но связи не было!

Вик повернул голову.

— Пожалуйста, не нервничай. Тебе ничего не угрожает. Мы направляемся в Жуковский, встреча пройдет в воинской части.

Вырубить их и валить? Или рискнуть и пройти путь до конца? Если это похищение, меня бы уже выключили. В голову не пришло ничего лучше, чем налить сок в стакан и протянуть Вику, тот поблагодарил кивком и выпил.

— Если не трудно, там еще грейпфрутовый фреш есть. — Это он так намекнул, что снотворного в питье нет.

В Жуковский мы не заехали, обогнули город, двинулись южнее и остановились перед черными воротами воинской части, где был написан номер части, а на белой стене красовалась эмблема спецназа ГРУ: летучая мышь на фоне земного шара.

Ворота разъехались, водила что-то протянул дежурному на КПП, я заметил, что это что-то типа пластикового пропуска. Просканировав пропуск, дежурный неким подобием пистолета с широким стволом считал информацию с сетчатки глаз троих пассажиров, в том числе у меня, забрал пропуск, выдал другой, и мы поехали вдоль казарм — современных, больше напоминающих корпуса санатория.

Курсантов в форме я тоже не увидел, заметил молодых людей на скамейке у фонтанчика, но рассмотреть не успел. Странная, очень странная часть! Уж не это ли учебный корпус, где обучают самородков?

Раньше я думал, что тут должно быть все, как в тюрьме, и самое место такому заведению — в тайге, подальше от любопытных глаз.

Дальше я заметил вертолетную площадку, а перед ней — небольшое двухэтажное здание, админкорпус.

Внутри все оказалось, как и должно быть в административном здании: план, план пожарной эвакуации, длинный коридор с рядком дверей, на которых — имена хозяев, широкая мраморная лестница наверх. И никаких дежурных.

Силовик остался снаружи, и мы с Виком свернули в левое крыло. Пока шли взгляд скользил по табличкам, запоминая фамилии преподов. Командиром части значился некто Пискун К. М. «Пискун — Комар Малярийный». Мы уперлись в единственную дверь напротив входа, и Вик постучал. На табличке было написано: «Каретников Я. Л.»

Хрена се! Это который министр? Или однофамилец?

Дверь распахнулась сама, будто ее открыл человек-невидимка. Хозяин просторного кабинета выглядел максимум на тридцать пять: мощный, высокий, накачанный, светловолосый, я бы сказал, что он скандинавской наружности. В пору моей юности был популярный актер — Дольф Лундгрен, вот на него похож. Нет, это не министр.

Заговорил он, когда Вик нас оставил.

— Добрый вечер, Александр. Присаживайся, не стой в дверях.

Голос у него был… холодный, будто механический. Таким только станции метро объявлять. И лицо неподвижное, слегка ассиметричное. Но что-то общее с Ильей Леонидовичем есть. Брат? Насколько знаю, у него нет братьев и сестер. Или все-таки есть?

Ничего себе масштаб! Каретниковы! Действительно Тирликас не в силах на такого недоброжелателя повлиять…

Возникло острое ощущение неправильности происходящего. В сравнении с масштабом личности Каретникова я — вошь. Ну ладно, не вошь, но все равно козявка. И, чтобы побеседовать, меня, козявку, к нему везут за сотни километров, с охраной. Что-то тут не так.

Каретников уселся на стул с высокой спинкой, обтянутой коричневой кожей, кивнул на место напротив. Нас даже стол не разделял! Так хозяин кабинета подчеркивал, что мы равны. Я перевел взгляд на него и заметил, что один его глаз был мертвым и смотрел сквозь меня.

Чего ты хочешь? Или это из разряда «обильно смажем, чтобы пошло, как по маслу»? Поколебавшись, я все-таки уселся, закинул ногу за ногу. Поймал себя на закрытом жесте. Ну и хрен с ним!

— Мы рассмотрели жалобу Тирликаса Льва Витаутовича, — проговорил он, и я отвесил челюсть.

Как в дурацком романе, когда вдруг прилетает волшебник и всех спасает.

— Но разговор будет не об этом. И не со мной. — Он поднялся, поглядывая на дверь в еще один кабинет.

Она отворилась, и оттуда вышел… Я чуть вместе со стулом не упал. Ко мне вышел товарищ Павел Сергеевич Горский собственной персоной, причем мужчина 1963 года рождения тоже выглядел на тридцать пять: темно-русые волосы, чуть тронутые сединой, правильные черты лица…

Пожалуй, впервые я подумал, что память меня подвела, и это очень похожий человек.

— А теперь я вас оставлю, — улыбнулся Каретников и вошел в кабинет, где минуту назад был Горский.

— Рассмотрели жалобу Льва Витаутовича, —